Полонизация и пацификация

Петр Иванченко

04.06.2018


Геноцид поляков в Волыни: предыстория и продолжение


Минувшей весной стало известно, что Польша намерена назвать купленные ею у Китая корабли именами двух украинских городов — Львова и Тернополя. По словам представителя польского пароходства Павла Бжезицкого название судов именами «бывших польских городов на восточных территориях» — это не только ностальгия и национальная память, но и шаг к «урегулированию проблемных исторических вопросов».

То есть, поляки в очередной раз откровенно объявляют о своих территориальных претензиях к соседям, тем самым закладывая основы будущих конфликтов.

Примечательно, что одним из идеологических «обоснований» территориальных претензий Польши к восточным соседям и, соответственно, предстоящей экспансии в польском национальном сознании является т.н. «Волынская резня» — один из трагических эпизодов Великой Отечественной войны, связанный с массовыми убийствами украинскими националистами этнических поляков на Западной Украине.

Польша рассматривает это событие как отдельный и ничем не спровоцированный акт геноцида, нацеленный на «украинизацию» «Восточных кресов» (так польские реваншисты именуют западные земли Украины, Белоруссии и Литвы) путем истребления польского населения.

Но в сознании мировой общественности сформировался, причем не без участия советско-российской историографии, образ Польши, как несчастной жертвы окружающих ее варваров, чья «вина» заключается исключительно в свободолюбии, самобытности и глубоком внутреннем благородстве.

Однако образ этот совершенно не соответствует действительности. Польша была ни чуть не меньшим хищником, чем гитлеровская Германия, с такой же ультранационалистической идеологией, готовящим свой собственный «дранг нах остен». Просто она была слабее.

Взаимные счеты и обиды поляков и русинов (старое самоназвание западных украинцев) насчитывают несколько столетий, среди которых было немало не менее ужасных преступлений, в том числе и таких, что вполне попадают под определение «геноцид».

Что непосредственно предшествовало Волынской трагедии?

По Рижскому мирному договору 1921 года между советскими республиками и Польшей последняя получила западно-украинские и западно-белорусские земли, которые составили половину её площади. Примечательно, что именно эти территории обещал Пилсудскому «национальный герой» нынешней киевской хунты Симон Петлюра — за поддержку в борьбе с Красной Армией. Под рукой Варшавы оказались Восточная Галиция, Западная Волынь и т.н. «Закерзонье» — Холмщина, Лемковщина, Подляшье и Надсянье, населенные почти 6 млн. украинцев или русинов, как называло себя большинство из них (15% от общего населения Польши).

Впрочем, поляки запретили ими же придуманный национальный идентификатор «украинец», заменив его на «поляка малого», хотя гораздо чаще жителей Галиции и Волыни новые хозяева называли просто «быдло» или «хамы». На входе в парк небольшого городка Гоща поляки открыто повесили вывеску «С собаками и украинцами вход воспрещён». Такие же надписи имелись и во львовских трамваях.

На оккупированных поляками землях с 1924 года украинский язык в государственных учреждениях был запрещён. Польское правительство запретило украинскую прессу, подчинило украинские школы польскому министерству образования. В Львовском университете были закрыты украинские кафедры. Студентами университета могли стать лишь те граждане, которые дали присягу на верность польскому государству (Вот откуда нынешний фашистский режим Украины черпает свои идеи). Была запущена программа «полонизации» (ополячивания) края, многие пункты которой впоследствии легли в основу нацистского плана «ОСТ».

В ее рамках самые лучшие земли Западной Украины, ставшей «Малой Польшей» или «Восточными Кресами», стали заселятся т.н. «осадниками» — переселенцами из Польши. Главным образом, это были вышедшие в отставку польские военные. В зависимости от их ранга они получали во владение от 20 до 45 гектаров лучших сельскохозяйственных угодий, то есть становились владельцами поместий, на полях которых трудились «малые поляки», ставшие батраками на земле, которая еще вчера им принадлежала. Помимо многочисленных льгот, создававших для них исключительные условия, колонизаторы-«осадники» в отличие от «аборигенов» имели право носить оружие и применять его тогда, когда считали это необходимым.

Среди русинов Западной Украины в те времена доминировали пророссийские симпатии — его представители в основной своей массе считали себя не «украинцами», а именно русскими и мечтали о воссоединении со своей большой Родиной. Даже греко-католические священники в большинстве полагали свое «униатство» временным и всем сердцем желали возвращения в Православие. Эти настроения в свое время сильно встревожили австро-венгерскую администрацию, и она бросила немалые силы на борьбу с ними. Причем помимо чисто репрессивных мер по отношению к «москвафилам», австрийские спецслужбы старались внедрить в народную среду идеи украинского национализма.

После перехода земель Червонной Руси под польский контроль в среде порабощенного населения первоначально доминировали пророссийские и даже просоветские настроения. Однако, вскоре появились и ячейки организации украинских националистов (ОУН). Они были хорошо организованы, подготовлены и не имели недостатка в средствах. В современной польской историографии пишут о том, что оуновцы получали поддержку от Веймарской Республики. Впрочем, это выглядит не слишком убедительно — ослабленной поражением, революцией, экономическим кризисом и чудовищной инфляцией Германии было как бы не до организации террористического подполья в «польском» захолустье.

Гораздо более вероятно, что ОУН была создана при участии или при попустительстве польской контрразведки, которая таким образом пыталась противодействовать просоветским настроениям в среде украинцев (германский «след» использовался исключительно для маскировки).

Кроме того, террор, практикуемый националистами, был куда менее опасен для оккупантов, чем всенародное сопротивление, и развязывал им руки для репрессий против русинской интеллигенции и духовенства, в которых они видели главную опасность, для подавления любого проявления самосознания. Теракты националистов были направлены не только против польских чиновников и полицейских. Еще чаще от их рук гибли украинские «русофилы» и коммунисты.

Иными словами, украинские националисты действовали фактически в интересах польских спецслужб, чем им во вред. Их провокации полностью развязали руки дефензиве и жандармерии.

Используя действия ОУН, с 1930 г. поляки перешли к массовому террору против населения «Восточных Кресов», называемым «пацификацией», то есть «умиротворением» или усмирением. В июне-июле 1932 г. произошло просоветское Лисское восстание против трудовой повинности, в котором приняли участие около 30 тыс. крестьян Лисского, Добромильского, Сокальского и Турковского уездов. Польское правительство послало на подавление восстания подразделения регулярной армии. Закрывались украинские культурные организации и учреждения, кооперативы, осуществлялись массовые аресты.

Впрочем, расстрелов и виселиц было еще не очень много. Поляки не столько убивали, сколько издевались и унижали. Порки, изнасилования и грабеж под видом контрибуций стали инструментами первых «пацификаций». Излюбленным развлечением польских уланов (как и сегодняшних «героев АТО») было ставить украинцев на колени и заставлять петь польский гимн «Еще Полска не сгинела», целовать как икону портрет Пилсудского и проклинать СССР. Террор польских властей даже вызвал беспокойство Лиги Наций, под нажимом которой Варшава была вынуждена пойти на некоторое снижение репрессий.

Однако, как по заказу, ОУН развернула новую волну террора, поджигая фольварки «осадников», нападая на полицейских, почтовые и банковские учреждения. Эти действия развязали польским властям руки, и «пацификация» обрушилась на захваченный край с новой силой. Отрядами жандармов и кавалерии были заняты 800 украинских сел, против жителей которых по принципу коллективной ответственности проводились репрессии. Разгонялись ячейки украинских общин, православные и униатские приходы, разрушались читальни, конфисковывалось имущество, продукты, физически расправлялись с теми, кто протестовал. Было арестовано и брошено в концлагерь Берёза Картузская свыше 2 тыс. украинцев, преимущественно студентов и молодых крестьян.