Идет разгром ежовцев, исчезают люди. Их берут ночами. Берут в рабочие дни и в праздники. Их берут по дороге домой и по дороге на работу. И на самой работе. Их берут в поездах, на
дачах, в магазинах, в ресторанах. Их берут одетыми. Их берут голыми. В бане. В Сандунах:
– Гражданин, вы арестованы, пройдемте!
– Это вы мне, товарищ?
– Гусь свинье не товарищ. Иди, сука!
–
Дайте же трусы! Я все-таки комиссар государственной безопасности третьего ранга!
–
Бывший комиссар. Без трусов обойдешься. Иди, гад. Пусть на тебя рабочие и крестьяне
смотрят!
Группы захвата формируются из бывших подчиненных того, кого берут. Так надежнее:
бывший подчиненный – всегда зверь. И чем больше он своему начальнику раньше угождал, чем
старательнее вылизывал зад, тем больше в нем сейчас зверства. Чтобы очиститься. Чтобы в
симпатиях не заподозрили. Чтобы самому под топор не загреметь.
Но берут и самого. Только арестовал своего начальника, только обыскал, только морду
разбил, только сдал охране, а тут и за тобой пришли… И по той же схеме: у тебя ведь тоже подчиненные были и тоже угождали… Так вот их-то и назначают в арест. И вчерашние подчиненные каменеют лицом, гаснут в их глазах искры бескорыстного служения, тепло голоса леденеет,
и бывший верный друг, боевой товарищ и незаменимый исполнитель любых приказов вдруг
переполняется спесью-гордостью и орет так, как вчера орал на подследственных:
– Иди, сука!