КАМЕДИА 2355

[Izold]

а к Годитидзе надо прислушаться )

[КотКанаццкий]

Кста.... могу вас поразвлекать ))

Подружился с одним талантищем на ФБ, у него главное бложистое место было раньше на ЖЖ, а теперь вот фейсбучит, он закончил работу над книгой и теперь развлекается сказками.
Угораю........ ))

Он только вернулся с фронта, Бог уберег............

По жанру подойдет к КАМЕДИИ

[Whoever]

Я этого не видела......как охуительно все оказывается

скажем, когда ты мне покажешь американское блоговое пространство, забитое ненавистью к России - как ваше блоговое пространство забито ненавистью к моей стране - тогда ты поймешь, о чем я.

но ты не найдешь у нас столько русофобии, так что...

[КотКанаццкий]

Петушец-то жив еще или сгорел в белой горячке в билябиятеке им Ульянова? ))))

[Whoever]

Петушец-то жив еще или сгорел в белой горячке в билябиятеке им Ульянова? ))))

жив, все такой же.
даже не известно, когда он лучше - когда пьёт, или когда трезв.

[КотКанаццкий]

ГорькийЛук


- А-а-а! - страшно орал Шариков, удерживая спиной сотрясающуюся дверь. - Филипп Филипыч! Зинка! Зинаида Прокофьевна! Дарь Петровна! Кто нибудь!.. Караул!

- Что такое? - холодно спросила Зина, заходя в кабинет. - К чему паника?

- Зинаида Прокофьевна, - задыхаясь проговорил Шариков. - Немедленно вызовите профессора. И еще пять мотоциклетов с пулеметами!

- Ишь ты, - ответила Зина. - Как за жопу меня хватать, так Зинка. А тут — прямо таки Зинаида Прокофьевна! Что случилось? Кошку увидел?

- Чудовище! Неимоверное! Огромное, побери меня триппер, как антанта! Вот, пальто мне прокусило! - продолжая подпирать локтем дверь, Шариков продемонстрировал отованный клок кожаного пальто.

В дверь с той стороны въебало так, что Шариков проскользил на каблуках по полу, и на четвереньках кинулся обратно, удерживать свой последний рубеж обороны.

- Зинка! Зиночка! Зинулечка, - умоляюще провыл Шариков, упираясь головой в створку. - Зинаида, блять, Прокофьевна-а-а-а! Немедленно Филиппа Филипыча зовите! Эта монстра, она же потопчет всех!

Словно в подтверждение его слов, дверь навылет пробил костяной рог, поворочался в дыре, и выдернулся обратно.

- Ну, - задумчиво сказала Зина, - Если профессор не занят с пациентом, я, пожалуй, передам. Вы тут подождите, не уходите. И, будьте добры, не называйте меня «Зинаида блядь Прокофьевна». Я социальный служащий, а не то, что вы про меня говорите.

- Куда я уйду, - тоскливо сказал Шариков. - Я уйду, а оно догонит.

***
- Нуте-с, - сказал доктор Преображенский, усаживаясь в кресло. - Что снова не так? Кошку увидели?

- Монстра! - трагически отозвался Шариков. - Надо в подотдел очистки позвонить, чтобы его зачистили. Только нужно еще мотоциклеты с пулеметами. Эдакого легко не зачистишь.

- Вы водки не пили? - озабоченно спросил профессор. - Откуда здесь монстр?

- За дверью! - прошептал Шариков. - Ломится! Вот, пальто прокусил.

Профессор со вздохом поднялся из кресла, проследовал к двери, отодвинул Шарикова, открыл створку и заглянул в смежный кабинет. Затем смешно сложил губы и похрюкал в бороду особенным образом. В ответ раздался гулкий рев.

- Вот! - торжествующе крикнул Шариков, пятясь от двери. - Монстра рычит! Говорил же я!

- Какой же это монстр, - ответил Филипп Филиппович, возвращаясь в кресло. - Это доктор Борменталь. Мы с Иваном Арнольдовичем провели эксперимент — с его, безусловно, согласия, - и я пересадил ему железы носорога. Трансформация пока не закончена — но ведь и вы не сразу стали… условно, говоря, человеком. Так что он теперь не Борменталь, а, скорее, Борментавр.

- Что ж он кидается тогда? - плачущим голосом спросил Шариков. - Свои же люди!

- Ну а чего вы хотели? Вы хамите, хулиганите в доме, хватаете Зинаиду Прокофьевну за неприличные места. Воруете вещи, деньги. Ваша эта машинистка, как ее?… - профессор пощелкал пальцами. - Фамилия как у художника...

- Васнецова, - угрюмо подсказал Шариков.

- Точно. Васнецова. Приходила с шестью щенками в подоле. Что вы ей ответили?

- Топить к чертовой матери, - так же мрачно ответил Шариков, - Или сократим из отдела.

- Вот. А это ваше потомство между прочим. На самого Ивана Арнольдовича вы бросались три раза. Из них — два раза с оружием. Какого же вы к себе от него отношения ждете?

- Слушайте, - с надеждой спросил Шариков. - А может вы вырежете ему эту железу из головы, чтобы обратно стал Борменталь, а не Борментавр? И заживем по прежнему?

- По прежнему? - удивился профессор. - Вы хотите, чтобы я зажил с вами по прежнему? Давайте спросим Зину, Дарью Петровну, дворника Федора — хотят ли они с вами зажить по прежнему?

- Жаловаться буду, - жестко сказал Шариков. - В Совнарком. Чтобы удалили Борментавра. По линии отдела очистки!

- Жалуйтесь, конечно, - охотно согласился профессор. - Но гибридизация доктора и носорога является важной научной программой, одобренной правительством РСФСР. Если уж удалять железы при отмене программы — так надо и вам удалить. Хотите снова собакой с ошпаренным боком по улице на четырех лапах бегать и «Абырвалг» читать?

- Где же я теперь харчеваться буду? - с тоской спросил Шариков. - Я без пропитания оставаться не могу.

- Извольте, оставайтесь. Харчуйтесь на здоровье. Вас никто не гонит, - спокойно ответил профессор Преображенский. - Сегодня на обед, кажется, тефтели. Для вас еще компот.

- Так он же меня стопчет, - взвыл Шариков. - Вы рог его видели? Оно же кидается как холера на колчаковских фронтах!

- Стопчет, - одобрительно кивнул профессор. - Что поделать, борьба видов. Советской власти хлюпики не нужны. Вот погодите, после Борментавра на очереди Борментозавр!

Ого-го! Машина убийства! Гомбожаб Цыбиков уже раскопал древние манускрипты Тибета, и полярный исследователь Отто Юльевич Шмидт готов вылететь, чтобы в высокогорных льдах найти останки велоцираптора, содержащие необходимый биоматериал для создания из Ивана Арнольдовича первого в истории борментозавра.

- Гомбожаб — это что? - тупо спросил Шариков. - И при чем тут велосипеды?

- Не что, а кто, - пояснил Преображенский. - профессор Гомбожаб Цэбекович Цыбиков, выдающийся востоковед, исследователь Центрального Тибета. Вот если бы вы не только календари читали, а научную литературу, то знали бы это имя. Наряду с Марксом и Каутским.

- Гомбожаб? - с ненавистью спросил Шариков, сжимая кулаки. - Все издеваетесь над пролетариатом? Я вот вам покажу сейчас гоможабов…

Из смежного кабинета донесся угрожающий рев Борментавра, уловившего агрессивные тона в голосе.

- Хорошо, - забормотал Шариков. - Пусть сейчас будет по вашему. Гоможабы капиталистические. Я ухожу. Я пока у Швондера поживу. Я вам это запомню. Увидите. Потом сами в ногах валяться будете, гоможабры на велосипедах.

Шариков, осторожно обходя разбитую дверь логова Борментавра, добрался до вешалки, снял с крючка и намотал ша шею шарф, и двинулся на выход. Уже у самого выхода обернулся и показал Филиппу Филипповичу сжатый кулак.

- Вот вы где у меня все будете. Я вам такой мандриан устрою! - взвизгнул Шариков и хлопнул дверью.

Профессор залпом забросил в рот рюмку ледяной анисовой.

- Зря вы так, Филипп Филиппович, - грустно сказала Зина, заходя в кабинет. - Он ведь такой. Он припомнит.

- Садитесь за стол, Зиночка, - благодушно сказал профессор, и разлил анисовую по двум рюмкам. - Обычно я дамам не предлагаю, но… У Ивана Арнольдовича термин реабилитации, а пить одному — дурной тон. Хуже только с собакой пить. Вы помните, что я вам говорил? Что человек всегда побеждает животное? Наука не всесильна, но она сильна. Уж точно сильнее пса.

- Он к Швондеру пойдет, - плаксиво сказала Зиночка. - А там такая стая, что любого человека загрызет, вместе с наукой.

- Да, - довольно сказал Филипп Филиппович. - Именно поэтому, под предлогом лечения зубов, я всему этому пролетарскому хору имени Швондера, включая самого регента и женщину неопределенного пола, под наркозом вживил железы серой крысы. Прислушайтесь, внимательно. Сейчас начнется. Раз… два… три! Оп!

Зинаида Прокофьевна подняла глаза к потолку, внимательно вслушалась, и поперхнулась ледяной анисовой водкой.

Из смежной комнаты торжествующе заревел Борментавр.

[Izold]

не сразу понял, про кого речь (это про Петушкова было, не про рассказ)

[Kisochka]

скажем, когда ты мне покажешь американское блоговое пространство, забитое ненавистью к России - как ваше блоговое пространство забито ненавистью к моей стране - тогда ты поймешь, о чем я.

но ты не найдешь у нас столько русофобии, так что...

Пока пока....не будем ничего обсуждать. Мы просто больше не общаемся

[КотКанаццкий]

ГорькийЛук


- Подумаешь, самолет! - запальчиво ответил Карлсон. - Ну и что, что самолет. Дело житейское. Да у меня дома десять тысяч таких самолетов!

- «Ил-двадцать»?

- «Ил-десять тысяч»!

- А пятнадцать офицеров на борту? - хмуро спросил Малыш.

- Да у меня дома десять тысяч таких пятнадцать офицеров!

Малыш вздохнул

- Слушай, почему ты все время врешь, как телевизор?

- Да у меня дома десять тысяч таких телевизоров! — не успел остановиться Карлсон. - Ой. В каком это смысле я вру? Я никогда не вру. Я — мужчина в расцвете сил, а такие никогда не врут. Это после расцвета сил врут. - Карлсон хихикнул. - Женщинам.

- Ладно, - терпеливо сказал Малыш. - Рассказывай — как все было на самом деле.

- Как-как, - неохотно ответил Карлсон. - Обыкновенно. Летел по своим делам, тут эта туша винтовая подо мной проходит. Закрутила в воздушном потоке, я банку с вареньем выронил. Банка попала на лобовое стекло. Разбилась. Туша вильнула, стала эшелон терять и на крыло по крену заваливаться. Тут-то в нее ракета и лупанула. Я сам чуть не пострадал от поражающих элементов. Вот, смотри!

Карлсон показал дырку на штанах.

- Видишь? Да ладно, у меня дома десять тысяч таких штанов. Или твоя мама зашьет. Кстати, раз уж к слову пришлось, поскольку мое варенье разбилось… нет ли у тебя еще одной баночки варенья?

- У него дома десять тысяч люстр, самолетов и офицеров. И нет одной банки варенья, - ехидно ответил Малыш, и полез на шкаф. Затем внезапно остановился.

- Слушай, а что ты там вообще делал, в Сирии?

- Ничего, - тут же включил дурака Карлсон.

- Ты что, сириец?

Карлсон отчаянно замотал головой. Быть сирийцем в Стокгольме, да еще проживая на чердаке, означало навлечь на себя проблемы.

- Может быть еврей?

- Я Карлсон! - надменно ответил Карлсон. - Это значит «сын Карла». Если бы я был еврей, я был бы не Карлсон, а Шниперсон, допустим. Ты много евреев по имени Карл знаешь, кроме Маркса, конечно? «Шниперсон, который живет на крыше» - это же бред! Еврей с моторчиком? Евреи с моторчиками живут в хороших домах, а не на чердаках

- Тогда русский? - подозрительно спросил малыш. - А ну дыхни...

- В переводе, - вздохнул Карлсон. - Немножко.

- В каком переводе? - потрясенно спросил Малыш.

- Эдуарда Успенского, - угрюмо ответил Карлсон. - Кажется.

- В переводе с больной головы на здоровую, - устало сказал Малыш, возвращая банку на место - А ну-ка погоди. Нет-нет, варенье потом. Сейчас уточним кое-что.

Малыш спустился со шкафа, сел за стол и защелкал по клавишам ноутбука.

- Сколько тебе лет?

- Я мужчина в расцвете сил! - надменно ответил Карлсон.

- Понятно, то есть не Успенского. По возрасту не подходит. И не перевод Брауде — тогда ты бы был Карлссон, с двумя «с», как «SS». Остается только перевод Лунгиной, шестьдесят первый год. Ты что, советский шпион? Почему же ты брешешь постоянно, как сивый мерин?

Карлсон уныло сидел в кресле, стараясь не помять лопасти пропеллера.

- Да как-то оно само пошло, - печально сказал Карлсон. - Сначала перевели на русский, потом вызвали куда надо, потом предложили… Потом в лаборатории моторчик перебрали. Так оно и покатилось. Приехал по заданию в Стокгольм посмотреть самый высокий шпиль церкви Святой Клары, так и остался. Малыш, послушай, меня в Сирии вообще не было.

- Ты же говоришь, что был!

- А ты докажи. Понимаешь, ты еще маленький, и некоторые вещи тебе недоступны. Оно бывает так, что одновременно был — и не был. Вот как ты считаешь — я вообще существую?

- Ну да, - неуверенно сказал Малыш. - Я же с кем-то разговариваю… Кто-то же банку варенья на самолет уронил…

- Какую банку, - нервно ответил Карлсон. - Банку я сразу сожрал. Я там радарам немножко помогал. Вот видишь, как сказочный персонаж я в Сирии не был. А как наводчик — был. А сейчас я опять сказочный персонаж, в меня даже твои родители не верят. Так что лезь за вареньем. У меня, конечно, десять тысяч банок варенья…

- Ну так в чем проблема?

- Только они дома, - вздохнул Карлсон, - Далеко от Стокгольма. И съесть их, как сказочный персонаж, я не могу. А как реального меня рано или поздно отдадут под суд.

Они как бы есть, но их как бы нет.

[КотКанаццкий]

не сразу понял, про кого речь

Украинский Хеменгуэй................. и парамедик на нуле.
Храни его Бог.............