Стихи и короткие рассказы.

[Milonguera]

Наверно почти про Хелениного Принца....


Три девицы вечерком
Собрались к подруге в дом.
Разомлели, размечтались,
Потихоньку разболтались…
Говорит одна девица:
«Кабы встретила я принца,
Я б ему за все дела –
Пацанёнка родила!
Но сначала – шубу, тачку,
Ну, и на Рублёвке дачку!»

Ей подруга отвечала:
«Точно с дуба ты упала!
Нынче принцы не в чести,
Надо «папика» пасти!
Чтоб «бобёр» был с сединой,
Холостой чтоб иль вдовой,
Чтобы банк держал солидный,
Чтобы вхож был в клуб элитный!
Если б мне попал такой
Закатила б пир горой!
Чтобы вечером жена,
А на утро уж вдова!»

Встала третия девица:
«Так девчата, не годится!
И не будет в жизни проку
Без любви, а по расчёту!
Пусть не принц кровей элитных,
Да и не «бобёр» солидный!
Лишь бы верил и любил
И семьёю дорожил!»
Две подруги хохотали,
Третью дурой называли.
Посидели, посмеялись…
Ну, и до поры расстались.

Минуло лет пять с тех пор,
Как прошёл тот разговор.
И по щучьему веленью
Иль судьбы благоволенью
Вновь подруги повстречались,
Ну, и поболтать остались.
Молвит первая девица:
«Захотела, дура, принца!
Есть и шуба, есть и тачка,
Есть и на Рублёвке дачка.
Только я на дачке той
Словно в клеткой золотой!
Ни друзей и ни подруг,
Толпа охранников вокруг!
Маюсь скукой день-деньской
В этой клетке золотой!»

«Да-а-а, - вторая отвечала, -
Кабы я когда-то знала,
Что страшней всего на свете
Быть за жизнь «бобра» в ответе!
Обещал мне горы злата
И подсунул два контракта,
По которым верь не верь
Голой вылечу за дверь!
И теперь хоть волком вой
Не дай Бог мне стать вдовой!»

Третья молвила девица:
«Да, не сладко вам, сестрицы!
Мой Ванюша не такой –
Работящий и простой.
У людей в большем почёте,
Сын у нас растёт и дочка.
В доме мы живём своём
И дела ведём вдвоём!
Вот он, лёгкий на помине
Вместе с доченькой и сыном.
Ну, подруги, мне пора!
Вам, ни пуха, ни пера!»
Мужу руку подала,
Сына с дочкой обняла,
Села в белый «Мерседес»,
Тут и сказочке конец!

Сказка – ложь, да в ней намёк,
Юным отпрыскам урок!
Вам напомним вновь и вновь:
СЧАСТЬЕ ТАМ, ГДЕ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ!

[inok]

Наверно почти про Хелениного Принца....


Три девицы вечерком
Собрались к подруге в дом.
Разомлели, размечтались,
Потихоньку разболтались…
Говорит одна девица:
«Кабы встретила я принца,
Я б ему за все дела –
Пацанёнка родила!
Но сначала – шубу, тачку,
Ну, и на Рублёвке дачку!»

Ей подруга отвечала:
«Точно с дуба ты упала!
Нынче принцы не в чести,
Надо «папика» пасти!
Чтоб «бобёр» был с сединой,
Холостой чтоб иль вдовой,
Чтобы банк держал солидный,
Чтобы вхож был в клуб элитный!
Если б мне попал такой
Закатила б пир горой!
Чтобы вечером жена,
А на утро уж вдова!»

Встала третия девица:
«Так девчата, не годится!
И не будет в жизни проку
Без любви, а по расчёту!
Пусть не принц кровей элитных,
Да и не «бобёр» солидный!
Лишь бы верил и любил
И семьёю дорожил!»
Две подруги хохотали,
Третью дурой называли.
Посидели, посмеялись…
Ну, и до поры расстались.

Минуло лет пять с тех пор,
Как прошёл тот разговор.
И по щучьему веленью
Иль судьбы благоволенью
Вновь подруги повстречались,
Ну, и поболтать остались.
Молвит первая девица:
«Захотела, дура, принца!
Есть и шуба, есть и тачка,
Есть и на Рублёвке дачка.
Только я на дачке той
Словно в клеткой золотой!
Ни друзей и ни подруг,
Толпа охранников вокруг!
Маюсь скукой день-деньской
В этой клетке золотой!»

«Да-а-а, - вторая отвечала, -
Кабы я когда-то знала,
Что страшней всего на свете
Быть за жизнь «бобра» в ответе!
Обещал мне горы злата
И подсунул два контракта,
По которым верь не верь
Голой вылечу за дверь!
И теперь хоть волком вой
Не дай Бог мне стать вдовой!»

Третья молвила девица:
«Да, не сладко вам, сестрицы!
Мой Ванюша не такой –
Работящий и простой.
У людей в большем почёте,
Сын у нас растёт и дочка.
В доме мы живём своём
И дела ведём вдвоём!
Вот он, лёгкий на помине
Вместе с доченькой и сыном.
Ну, подруги, мне пора!
Вам, ни пуха, ни пера!»
Мужу руку подала,
Сына с дочкой обняла,
Села в белый «Мерседес»,
Тут и сказочке конец!

Сказка – ложь, да в ней намёк,
Юным отпрыскам урок!
Вам напомним вновь и вновь:
СЧАСТЬЕ ТАМ, ГДЕ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ!

Твоё?

[Milonguera]

Тим Скоренко
http://nostradamvs.livejournal.com


Лучший вид на этот город

Если ночью отправиться в город, подбитый тьмой, как бывает осенняя куртка подбита мехом, и ловить звездопад, и шептать «этот город – мой», и жалеть, что отсюда в студенчестве не уехал в мир, где климат прекрасен и плещется океан о бетонные стопы какой-то из вечных статуй, где становятся близкими пальмы далёких стран, и где Анды намного доступнее, чем Карпаты, то мечты о свободе становятся вдруг тюрьмой для тебя, безнадёжно влюблённого Арлекина; ты стоишь со штыком, как японский городовой в декабре у ворот обескровленного Нанкина. Вроде он для тебя, он раздвинул своё нутро, предоставив тебе и запасы свои, и женщин, и свою паутину грохочущего метро, и остатки от праздников, мимо тебя прошедших, мол, бери, мой хороший, хватай, коли хватит сил, обгрызай мои звёзды, царапай мои фасады; только город тебя, как и водится, не спросил, что тебе самому в его каменных джунглях надо.

Так и смотришь на небо; взлетающий самолёт незаметно сигналит: смотри, я бегу отсюда. И ты думаешь: может быть, всё-таки упадёт, оправдав этой смертью надежду твою на чудо и твою правоту, потому как остаться здесь невозможно, не веря в достойность ходьбы на месте, но ты знаешь, мой маленький, в этой стране чудес не бывает без связей, рубля, шантажа и лести. Если город не давит, то это ты так привык, что совсем незаметной становится тяжесть слова, он кладёт на тебя белокаменный свой язык, и всё время чуть-чуть добавляет, опять и снова вынуждая искать оправдание тем делам, что когда-то вполне можно было означить ленью, а теперь – ни за что, и ты делишься пополам для того, чтоб успеть стать и снайпером, и мишенью.

То есть ты – это я. Про себя во втором лице говорить много легче, поскольку давать советы нынче каждый горазд, каждый знает один рецепт, как попасть на балет или в оперу без билета, как решить все проблемы за десять лихих минут, как найти и работу, и дом, и жену с зарплатой; только эти же люди как щепку тебя сомнут и не спросят: «Дружок, что по сердцу тебе здесь надо?»

Я стою наверху. На зубце крепостной строки. На кремлёвской звезде. Подо мною кипит Гоморра. Я – японский солдат. Я готовлюсь войти в Нанкин. Генерал обещал, что подарит мне этот город.

[XCNY]

Найдя и прочитаф Бродского,его стихотворение на тему лубви типа.Я так и нифига не понял..
,в чем слава и признание его как поэта.Хотя ,некая иммиграция называемые диссидентами,это их фишка почтения этому челу,как нобелевскому лауряту.:115:

[Milonguera]

Найдя и прочитаф Бродского,его стихотворение на тему лубви типа.Я так и нифига не понял..
,в чем слава и признание его как поэта.Хотя ,некая иммиграция называемые диссидентами,это их фишка почтения этому челу,как нобелевскому лауряту.:115:

я думаю, что нам всем нравятся разные стихи
мне, например, тоже многое из того, что ставят ...особенно женщины, кажется приторно-сладким...

но это и хорошо, что на любой вкус есть предложение.
меня больше огорчает, когда люди напрочь отрицають поэзию - я это вижу как невозможность почувствовать прекрасное.

а Бродский... вот, например.... прочитай вслух и послушай как оно звучит, как ритм и смысл сливаются в одно... меня очень трогает, сколько там философии....
по-моему, очень талантливо.


Воспоминания

Белое небо
крутится надо мною.
Земля серая
тарахтит у меня под ногами.
Слева деревья. Справа
озеро очередное
с каменными берегами,
с деревянными берегами.

Я вытаскиваю, выдергиваю
ноги из болота,
и солнышко освещает меня
маленькими лучами.
Полевой сезон
пятьдесят восьмого года.
Я к Белому морю
медленно пробираюсь.

Реки текут на север.
Ребята бредут -- по пояс -- по рекам.
Белая ночь над нами
легонько брезжит.
Я ищу. Я делаю из себя
человека.
И вот мы находим,
выходим на побережье.

Голубоватый ветер
до нас уже долетает.
Земля переходит в воду
с коротким плеском.
Я поднимаю руки
и голову поднимаю,
и море ко мне приходит
цветом своим белесым.

Кого мы помним,
кого мы сейчас забываем,
чего мы стOим,
чего мы еще не стOим;

вот мы стоим у моря,
и облака проплывают,
и наши следы
затягиваются водою.

[Milonguera]

Ксения Забкова

Мы живём с повязками
на глазах закрытых…
Прячемся под масками,
из железа слитых.

Мы со скуки маемся,
мы вслепую судим…
Не любя встречаемся -
не встречаясь любим.

Мы молчим из гордости,
говорим — из мести…
Мы обходим пропасти
и дурные вести.

Мы как дети прячемся,
мы как звери злимся…
Не любя встречаемся,
а любить боимся!

А полюбим — скроемся
за семью замками..
Мы висим на волосе -
и не знаем сами.

…позабыв про сказки, мы
ждём чудес не малых…
Мы живём с повязками -
кто бы развязал их?…

[Milonguera]

В Москве вручили "Русскую Премию" лучшим зарубежным русскоязычным писателям
http://dostoyevsky.livejournal.com/3984355.html#cutid1

Среди победителетй - в номинации "Поэзия" назван Олег Дозморов из Великобритании.

Олег Дозморов

Рыдает чайка под моим окном,
пьяным-пьяна,
и невозможно больше ни о чем.
Ослеплена

добычей — распатронила кулек
или мешок
и натаскала дряни на стишок,
шестнадцать строк.

Какие-то ошметки, кожуру
(воняет, фу),
огрызки, корки — всякую муру
сует в строфу.

На пристани китайский ресторан
разносит смрад.
Сегодня перевыполнила план.
Я даже рад.

*****
Прости мне титанический закат,
мучительное пение дрозда,
разбухший от цветенья палисад,
сквозную зелень каждого листа,

вечерний изумительный покой,
набоковскую ласточку вон ту,
зеленый том поэта под рукой,
похожую на гибель пустоту,

последний луч, упавший на камин,
хоть он фальшивый, как и всё вокруг,
на белом хлебе парочку сардин
и изумительный зеленый лук,

вреднейший кофе в кружке расписной,
вот только сигареты нет к нему,
короче, вечер в Лондоне, весной,
тревожащий не знаю почему,

житейский незаслуженный уют,
который осуждают все подряд, —
и я себя виню, как будто Брут,
но лишь перед тобой, мой мертвый брат.

*****
Как там? “Всяк сущий в ней язык?”
Где был консьерж, живет таджик.

Он двор метет, он чинит дверь.
Он человек, не бог, не зверь.

Идешь работать — говорит
“привет”, имеет бодрый вид.

А возвращаешься домой —
сидит с ребенком и женой

в консьержке тихо. Дом привык.
Хороший, в общем-то, таджик.

Таков и ты, дружок-поэт.
И для тебя условий нет.

[Milonguera]

мой ответ на тему о ценностях.

Киплинг хорошо написал в свое время-

БАЛЛАДА О ВОСТОКЕ И ЗАПАДЕ

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный Господень суд.
Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?

Камал бежал с двадцатью людьми на границу мятежных племен,
И кобылу полковника, гордость его, угнал у полковника он.
Из самой конюшни ее он угнал на исходе ночных часов,
Шипы на подковах у ней повернул, вскочил — и был таков.
Но вышел и молвил полковничий сын, что разведчиков водит отряд:
«Неужели никто из моих молодцов не укажет, где конокрад?»
И Мохаммед Хан, рисальдара сын, вышел вперед и сказал:
«Кто знает ночного тумана путь, знает его привал.
Проскачет он в сумерки Абазай, в Бонаире он встретит рассвет
И должен проехать близ форта Букло, другого пути ему нет.
И если помчишься ты в форт Букло летящей птицы быстрей,
То с помощью Божьей нагонишь его до входа в ущелье Джагей.
Но если он минул ущелье Джагей, скорей поверни назад:
Опасна там каждая пядь земли, там люди Камала кишат.
Там справа скала и слева скала, терновник и груды песка…
Услышишь, как щелкнет затвор ружья, но нигде не увидишь стрелка».
И взял полковничий сын коня, вороного коня своего:
Словно колокол рот, ад в груди его бьет, крепче виселиц шея его.
Полковничий сын примчался в форт, там зовут его на обед,
Но кто вора с границы задумал догнать, тому отдыхать не след.
Скорей на коня и от форта прочь, летящей птицы быстрей,
Пока не завидел кобылы отца, и Камал на ней скакал…
И чуть различил ее глаз белок, он взвел курок и нажал.
Он выстрелил раз, и выстрелил два, и свистнула пуля в кусты…
«По-солдатски стреляешь, — Камал сказал, — покажи, как ездишь ты».
Из конца в конец по ущелью Джагей стая демонов пыли взвилась,
Вороной летел как юный олень, но кобыла как серна неслась.
Вороной закусил зубами мундштук, вороной дышал тяжелей,
Но кобыла играла легкой уздой, как красотка перчаткой своей.
Вот справа скала и слева скала, терновник и груды песка…
И трижды щелкнул затвор ружья, но нигде он не видел стрелка.
Юный месяц они прогнали с небес, зорю выстукал стук копыт,
Вороной несется как раненый бык, а кобыла как лань летит.
Вороной споткнулся о груду камней и скатился в горный поток,
А Камал кобылу сдержал свою и наезднику встать помог.
И вышиб из рук у него пистолет: здесь не место было борьбе.
«Слишком долго, — он крикнул, — ты ехал за мной,
слишком милостив был я к тебе.
Здесь на двадцать миль не сыскать скалы, ты здесь пня бы найти не сумел,
Где, припав на колено, тебя бы не ждал стрелок с ружьем на прицел.
Если б руку с поводьями поднял я, если б я опустил ее вдруг,
Быстроногих шакалов сегодня в ночь пировал бы веселый круг.
Если б голову я захотел поднять и ее наклонил чуть-чуть,
Этот коршун несытый наелся бы так, что не мог бы крылом взмахнуть».
Легко ответил полковничий сын: «Добро кормить зверей,
Но ты рассчитай, что стоит обед, прежде чем звать гостей.
И если тысяча сабель придут, чтоб взять мои кости назад,
Пожалуй, цены за шакалий обед не сможет платить конокрад;
Их кони вытопчут хлеб на корню, зерно солдатам пойдет,
Сначала вспыхнет соломенный кров, а после вырежут скот.
Что ж, если тебе нипочем цена, а братьям на жратву спрос —
Шакал и собака отродье одно, — зови же шакалов, пес.
Но если цена для тебя высока — людьми, и зерном, и скотом,
Верни мне сперва кобылу отца, дорогу мы сыщем потом».
Камал вцепился в него рукой и посмотрел в упор.
«Ни слова о псах, — промолвил он, — здесь волка с волком спор.
Пусть будет тогда мне падаль еда, коль причиню тебе вред,
И самую смерть перешутишь ты, тебе преграды нет».
Легко ответил полковничий сын: «Честь рода я храню,
Отец мой дарит кобылу тебе — ездок под стать коню».
Кобыла уткнулась хозяину в грудь и тихо ласкалась к нему.
«Нас двое могучих, — Камал сказал, — но она верна одному…
Так пусть конокрада уносит дар, поводья мои с бирюзой,
И стремя мое в серебре, и седло, и чепрак узорчатый мой».
Полковничий сын схватил пистолет и Камалу подал вдруг:
«Ты отнял один у врага, — он сказал, — вот этот дает тебе друг».
Камал ответил: «Дар за дар и кровь за кровь возьму,
Отец твой сына за мной послал, я сына отдам ему».
И свистом сыну он подал знак, и вот, как олень со скал,
Сбежал его сын на вереск долин и, стройный, рядом встал.
«Вот твой хозяин, — Камал сказал, — он разведчиков водит отряд.
По правую руку его ты встань и будь ему щит и брат.
Покуда я или смерть твоя не снимем этих уз,
В дому и в бою, как жизнь свою, храни ты с ним союз.
И хлеб королевы ты будешь есть, и помнить, кто ей враг,
И для спокойствия страны ты мой разоришь очаг.
И верным солдатом будешь ты, найдешь дорогу свою,
И, может быть, чин дадут тебе и мне дадут петлю».
Друг другу в глаза поглядели они, и был им неведом страх,
И братскую клятву они принесли на соли и кислых хлебах,
И братскую клятву они принесли, сделав в дерне широкий надрез,
На клинке, и на черенке ножа, и на имени бога чудес.
И Камалов мальчик вскочил на коня, взял кобылу полковничий сын,
И двое вернулись в форт Букло, откуда приехал один.
Но чуть подскакали к казармам они, двадцать сабель блеснуло в упор,
И каждый был рад обагрить клинок кровью жителя гор…
«Назад, — закричал полковничий сын, — назад и оружие прочь!
Я прошлой ночью за вором гнался, я друга привел в эту ночь».

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный Господень суд.
Но нет Востока и Запада нет, что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?

[Jack53]

Недавно набрел, понравилось:



На пороге слова, на пороге дома,
На пороге храма, в ожиданьи драмы,
Перед тем, как прыгнуть за порог, за этот,
Я всегда включала свой обычный метод -

Нарисую речку, а на ней — пирогу,
Радугу и ветер, и дорогу — к Богу…
Получалось вечно на букварь похоже,
Точно чемоданы в неподдельной коже,

Словно это утро нежного оттенка,
Словно этот танец с откидной коленкой…
А теперь стою, такая вся другая,
Как стакан текилы и бокал токая…

Кто-то мне неведомый меня рисует,
Имени его не произносят всуе,
Или мы не знаем нужных слов и красок,
Столько было снов и карнавальных масок,

Сколько мы гуляли по небес пространству,
Научились, друг мой, только постоянству.
Постоянству памяти и детской боли,
Постоянству судеб и сюжетов роли.

Мы не остаёмся, но и не уходим,
Снова ожидание, как видишь, в моде.
Видишь, — улетают времени приметы,
Улетают даже древние обеты…

Остаются дом и сад, дорога к раю, -
Я не знаю точно, что я выбираю…
Оставаться в поле, погулять по свету,
Или рисовать летящую карету…

(ц)

[BlackPanther]

Или рисовать летящую карету…

хорошо...