Стихи и короткие рассказы.

[Milonguera]

Эмиль Верхарн.
Притча (Перевод Ф.Мендельсона)

Над золотом глади озерной,
Где белые лилии спят,
Усталые цапли скользят,
В воде отражаются черной.
Их крыльев широк размах,
Медлительны их движенья;
Плывут они в небесах,
Гребут в воде отраженья.
Но рыбак туповатый и важный
На них расставляет сети,
Не видя, что птицы эти
Гребует в высоте отважно,
Что в мокрые сети скуки
Птицы не попадают.
Напрасно он в тине их ищет, -
Птицы все выше взмывают,
И мчатся, как призраки, мимо,
Безумны и неуловимы!

[Milonguera]

Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате
........
После снова Чайбайабос
Пел им песнь любви-томленья,
Пел им нежно, сладкозвучно
И с задумчивой печалью
Песню девушки, скорбящей
Об Алгонкине, о милом.

"Горе мне, когда о милом,
Ах, о милом я мечтаю,
Все о нем томлюсь-тоскую,
Об Алгонкине, о милом!

Ах, когда мы расставались,
Он на память дал мне вампум,
Белоснежный дал мне вампум,
Мой возлюбленный, Алгонкин!

"Я пойду с тобой, - шептал он, -
Ах, в твою страну родную;
О, позволь мне", - прошептал он,
Мой возлюбленный, Алгонкин!

"Далеко, - я отвечала, -
Далеко, - я прошептала, -
Ах, страна моя родная,
Мой возлюбленный, Алгонкин!"

Обернувшись, я глядела,
На него с тоской глядела,
И в мои глядел он очи,
Мой возлюбленный, Алгонкин!

Он один стоял под ивой,
Под густой плакучей ивой,
Что роняла слезы в воду,
Мой возлюбленный, Алгонкин!

Горе мне, когда о милом,
Ах, о милом я мечтаю,
Все о нем томлюсь-тоскую,
Об Алгонкине, о милом!"

[Milonguera]

Тим Скоренко

Ни слово, ни дело – ничто не пройдёт задаром,
Заплатишь за каждый стежок поперёк канвы –
Чего ты хотела? Твой бог оказался старым,
Согбенным однажды – и впредь навсегда, увы.
Иди по канату: всё это уже не в шутку,
Не будет, как прежде, он станет пуст и угрюм,
Как будто анатом, танцующий с проституткой,
Вдыхающий терпкий французский её парфюм.

Оставь его номер, пусть будет всегда неубран,
Забудь эти ноты, глаза и помаду смой –
Лежи себе в коме, вставая из утра в утро,
Бредя на работу, а после опять домой.
Какая утрата! – становится даже жутко,
Якшался не с теми – и хрупок стал как стекло,
Как будто анатом, рисующий проститутку,
Вдыхающий время, которое истекло.

Запомни такого, каким он бывал доселе,
Весёлого мачо, взломавшего Новый Рим,
И каждое слово, летящее мимо цели,
Лови на удачу и делай его своим.
Он будет гранатой, он будет газетной уткой,
Пустой бандеролью, плывущей по воле нот,
Как будто анатом, целующий проститутку
В изъеденный молью открытый от боли рот.

[Milonguera]

К сожалению автора не знаю...

Все будет хорошо.

Однажды в телевизоре появился бледный, как смерть, Министр Финансов и заявил:
- Финансовый кризис нас не затронет. Потому что. Я вам точно говорю.
Население, знающее толк в заявлениях официальных лиц, негромко выматерилось и отправилось закупать соль, спички и сахар.
На следующей неделе в телевизоре появился смущенный донельзя Министр Торговли и сказал:
- Запасы хлеба и товаров первой необходимости позволяют нам с гордостью утверждать, что голод и товарный дефицит нам не грозит. Вот вам цифры.
- Ох!- сказало население и докупило еще муку и крупы.
Министр Сельского Хозяйства для убедительности сплясал на трибуне и сказал радостно:
- Невиданный урожай! Надежды на экспорт! Возрождаемся! Закрома трещат!
- Во даже как!- ужаснулось население и побежало конвертировать сбережения в иностранную валюту.
- Цены на недвижимость упадут! Каждому студенту-по пентхаусу! В ближайшем будущем! - не поморщившись выпалил Министр Строительства.
- Да что же это такое, а?- взвыло население и побежало покупать керосин, керосиновые лампы, дрова и уголь.
- Современная армия на контрактной основе. Уже завтра. И гранаты новой системы. В мире таких еще нет. - солидно сказал Министр Обороны - Ну а чего нам? Денег же- тьма тьмущая. Резервы, запасы и вообще профицит.
- Мама!...- пискнуло население и начало копать землянки.
- Все офигенно! Вы понимаете? О-ФИ-ГЕ-ННО!!! - внушал Президент. - Мы уже сегодня могли бы построить коммунизм! Единственное, что нас останавливает- нам всем станет нефиг делать. Потому можете спать спокойно! Стабильнее не бывает. Пенсионеры покупают икру ведрами. Предвижу качественный скачок, рывок и прыжок. А количественный- вообще бег! Семимильными шагами к достатку и процветанию. Карибы становятся ближе. Отсель грозить мы будем миру. По сто тридцать центнеров роз с каждой клумбы. Надои будем сокращать: коровы не могут таскать вымя. Население возмущено дешивизной. Южная Америка просится к нам в состав на правах совхозов. Ура!

- Да что ж вы нам такое готовите, звери? - закричало население, и на всякий случай, переоделось во все чистое

[Milonguera]

Игорь Губерман.
IV. Семья от бога нам дана, замена счастию она.

Женщиной славно от века
все, чем прекрасна семья;
женщина - друг человека
даже, когда он свинья.

Брожу ли я по уличному шуму,
ем кашу или моюсь по субботам,
я вдумчиво обдумываю думу:
за что меня считают идиотом.

Творец дал женскому лицу
способность перевоплотиться:
сперва мы вводим в дом овцу,
а после терпим от волчицы.

Не брани меня, подруга,
отвлекись от суеты,
все и так едят друг друга,
а меня еще и ты.

Я долго жил как холостяк,
и быт мой был изрядно пуст,
хотя имел один пустяк:
свободы запах, цвет и вкус.

Был холост - снились одалиски,
вакханки, шлюхи, гейши, киски;
теперь со мной живет жена,
а ночью снится тишина.

Тому, что в семействе трещина,
всюду одна причина:
в жене пробудилась женщина,
в муже уснул мужчина.

Еще в нас многое звериным
осталось в каждом, но великая
жестокость именно к любимым -
лишь человеку данность дикая.

Тюремщик дельный и толковый,
жизнь запирает нас надолго,
смыкая мягкие оковы
любви, привычности и долга.

Хвалите, бабы, мужиков:
мужик за похвалу
достанет месяц с облаков
и пыль сметет в углу.

Если рвется глубокая связь,
боль разрыва врачуется солью.
Хорошо расставаться, смеясь -
над собой, над разлукой, над болью.

Семья - театр, где не случайно
у всех народов и времен
вход облегченный чрезвычайно
а выход сильно затруднен.

Сегодня для счастливого супружества
у женщины должно быть много мужества.

[Milonguera]

Вера Павлова.

Граждане марионетки,
уклоняйтесь от объятий!
Перепутаются нитки
от лодыжек и запястий, —
не распутать кукловоду.
И повяжут, и оженят.
И тогда прощай свобода
мысли и передвиженья.

* * *
У святителя вместо спины
штукатурка церковной стены
У нечистого вместо спины
шоколад глазурованной тьмы
У политика вместо спины
неубитая шкура страны
У любовника вместо спины
обратная сторона Луны

* * *
Тонула. За соломинку
в глазу чужом
хваталась — утешение
тонуть вдвоем.
А если бы заметила
бревно в своем,
тогда бы оба выплыли
верхом на нем.

http://modernpoetry.ru/main/vera_pav...zhurnalov.html

[Milonguera]

Bor G

Лечит любовь и водка, сплин заползает в скит. Тягостна первой ходка, как отворот тоски. Печень давно в отказе, только б не вышла вся. В каждой условной фразе виснет, топор внеся, разум, что смутно бродит, ночи смутив пору. Что ж ты наделал, Родя? Где напастись старух? Право имеет правый. Твари – дрожать на все. Клюнет петух двуглавый, благостно окосев. Выход - вперёд и в двери. Душам – пройти к окну. Бог наказал, и предал дьявол, слегка икнув. Можно предстать примером хрестоматийных фраз. Соню спасает вера. Это – в последний раз. Вслед за душевной травмой время давать обет. Фёдор Михалыч прав был: грязный, унылый свет. Но не дано другого, от сотворенья так. Если разрезать тогу – можно пошить колпак. Если отбросить кости – выпадет дупль-шесть. Лучше сомненья бросьте, пусть отрастает шерсть. Станут длиннее когти, станут острей клыки. Кто там по воле сохнет? Просят вкусить с руки. Время кормленья свято, если ещё налить. Сколько там до зарплаты? Где Ариадны нить? Хочется бить в литавры, в рожи, буфет круша. Дайте мне Минотавра, выпьем на брудершафт. Утром подайте воду и потолчите в ступе...
Дали вчера свободу. Может быть, кто-то купит...

Завтра настанет завтра. В точности, как вчера. Кончилось время Сартра. Как и "Камю" с утра. Вспахано поле брани, следуя по пятам. Не посылайте в баню, нечем кичиться там. Ветром захлопнет двери, дома забыл ключи. Каждому – да по вере. Кто-нибудь не смолчит. Каждому – да по роже. Может быть пронесёт. Хочется подороже, крупными и за всё. Некогда оглядеться, выпросить у менял. Кажется, было детство. Вроде бы у меня. Это ли не причина скупости всех богов?.. Бравшие не по чину веруют в "итого". Их укрепит трясина даром и карой от... Помнится ли осине слово "искариот"? Правится ли преданье, правда ли порох сух? Кто-то обложит данью или хотя бы вслух. Выйдет, седой и бравый, мальчик, а может, муж. Он для минуты славы – "да" (и к тому же "уж") будет светить пробелом в знании на века. Выдадут парабеллум или сертификат. Выпустят на галёрку, скажут, куда бежать. Их не выводит хлорка с этого рубежа. Вравшие до истерик выползут на экран. Видится из америк, мечется ли икра. Слышится в том же тоне чисто вселенский вой. В чём сила, брат? В жетоне? Видимо, с головой больше дружить нелепо, меньше дадут и так. С гения делать слепок – каждый суёт пятак. Вынесет всё пехота, выстроив свой редут...
Завтра дадут чего-то. Помнится, что дадут...

[Milonguera]

С. Севрикова

***
Нас помянут как бездарей и подлецов.
Нас восславят — единым на всех монументом:
зачарованный Кай с отрешённым лицом
набивает ответ сетевым оппонентам.

Мы любили Отчизну. Мы били врагов.
Воевали с судьбой, трепеща пред Всевышним.
Только наши потомки в потёмках веков
Нашей «Повести временных лет» не отыщут.

Как от стаи зелёных навязчивых мух
отмахнётся историк от нашей эпохи.
Отмороженный Кай... Заколдованный Мук...
Не годятся в глашатаи или в пророки.

Мы боролись за свет, ненавидели тьму,
присягали на верность, и гибли за веру.
Но потомки — увидят другую войну —
из картона доспехи, мечи из фанеры.

За стеклом монитора — черны как зола
льдинки букв, из которых не выложить «ВЕЧНОСТЬ».
А ведь Аннушка масло уже пролила!
И звезда уколола булавкой сердечко!

Это сердце молилось, кричало навзрыд,
билось в такт, хохотало от счастья и пело!
Но забвенье придавит его, как гранит
потерявшее лёгкость и молодость тело!

Нас помянут, надеясь заткнуть пустоту
И заполнить в учебниках школьных пробелы.
Нас, стремившихся ввысь и влюблённых в мечту,
Размышлявших над «Быть иль не быть» и «Что делать?»,

после смерти Всевышний не пустит домой,
обнаружив — несомый за пазухой камень.

Коченеющий Кай — как душевнобольной,
набивает в комментах: «Прости меня... Авель!»

[Milonguera]

Андрей Ангарский
ВЕЛИКАНЫ И ЛИЛИПУТЫ

Однажды, рано или поздно,
в пути зализывая раны,
из городов тропою звездной
уходят в Лету великаны.
Как постаревшие спортсмены,
не одолевшие маршрута,
они идут, а им на смену
толпою валят лилипуты,

спеша ушатами воды
смыть великанские следы.

И начинается потеха.
И равнодушными ночами
куски неискреннего смеха
летят в прохожих кирпичами.
И лилипуты лилипуток,
как заведенные, под вечер
во мраке телефонных будок
уныло тискают за плечи.

А по утрам в кругу друзей
гордятся доблестью своей.

Но безмятежные минуты
редки в краю семейных кланов.
И выбирают лилипуты
себе народных великанов.
За хилый рост, за плоскость шуток,
за зажигательные речи,
за их готовность лилипуток
уныло тискать каждый вечер,

за великанское чутье
на лилипутское «мое».

Так и кончается эпоха
великих дел и дерзких планов.
И лилипутам очень плохо
на свете жить без великанов.
Они еще смелы, как будто,
и бьют в большие барабаны,
но по ночам у лилипутов
в мечтах совсем другие планы.

Когда ж вернутся великаны?
Когда ж вернутся великаны?..

[Milonguera]

Сергей Козлов
ЕЖИК В ТУМАНЕ

Тридцать комариков выбежали на поляну и заиграли на своих писклявых скрипках.
Из-за туч вышла луна и, улыбаясь, поплыла по небу.
"Ммм-у!.." - вздохнула корова за рекой. Залаяла собака, и сорок лунных зайцев побежали по дорожке.
Над рекой поднялся туман, и грустная белая лошадь утонула в нем по грудь, и теперь казалось - большая белая утка плывет в тумане и, отфыркиваясь, опускает в него голову.
Ежик сидел на горке под сосной и смотрел на освещенную лунным светом долину, затопленную туманом.
Красиво было так, что он время от времени вздрагивал: не снится ли ему все это?
А комарики не уставали играть на своих скрипочках, лунные зайцы плясали, а собака выла.
"Расскажу - не поверят!" - подумал Ежик, и стал смотреть еще
внимательнее, чтобы запомнить до последней травинки всю красоту.
"Вот и звезда упала, - заметил он, - и трава наклонились влево, и от
елки осталась одна вершина, и теперь она плывет рядом с лошадью... А интересно, - думал Ежик, - если лошадь ляжет спать, она захлебнется в тумане?"
И он стал медленно спускаться с горы, чтобы тоже попасть в туман и посмотреть, как там внутри.
- Вот, - сказал Ежик. - Ничего не видно. И даже лапы не видно. Лошадь! - позвал он. Но лошадь ничего не сказала.
"Где же лошадь?" - подумал Ежик. И пополз прямо. Вокруг было глухо, темно и мокро, лишь высоко сверху сумрак слабо светился.
Полз он долго-долго и вдруг почувствовал, что земли под ним нет, и он куда-то летит. Бултых!..
"Я в реке!" - сообразил Ежик, похолодев от страха. И стал бить лапами во все стороны.
Когда он вынырнула, было по-прежнему темно, и Ежик даже не знал, где берег.
"Пускай река сама несет меня!" - решил он.
Как мог, глубоко вздохнул, и его понесло вниз по течению.
Река шуршала камышами, бурлила на перекатах, и Ежик чувствовал, что совсем промок и скоро утонет.
Вдруг кто-то дотронулся до его задней лапы.
- Извините, - беззвучно сказал кто-то, кто вы и как сюда попали?
- Я - Ежик, - тоже беззвучно ответил Ежик. - Я упал в реку.
- Тогда садитесь ко мне на спину, - беззвучно проговорил кто-то. - Я отвезу вас на берег.
Ежик сел на чью-то узкую скользкую спину и через минуту оказался на берегу.
- Спасибо! - вслух сказал он.
- Не за что! - беззвучно выговорил кто-то, кого Ежик даже не видел, и пропал в волнах.
"Вот так история... - размышлял Ежику, отряхиваясь. - Разве кто поверит?!"
И заковылял в тумане.