Тайна Чернобыльской катастрофы

[историк]

(продолжение)

Через полчаса Василий вошел в плацкартный вагон поезда, следовавшего до Москвы. В одной из секций-купе плацкартного вагона сидели на нижних полках и с ленивым любопытством взирали на посадочную суету двое мужчин лет сорока и примерно такого же возраста женщина.
- Разрешите? – спросил Василий.
Лысоватый блондин шутливо произнес:
- Что с вами поделаешь? Присоединяйтесь, свободна вот эта верхняя полка.
- Вы до Москвы? – Женщина окинула одобрительным взглядом подтянутую и крепкую фигуру нового попутчика.
- Ага, - ответил тот и забросил на указанную ему полку дорожную сумку, после чего присел рядом с женщиной. – До самого конца.
- Военный, что ли? – внезапно спросил Василия второй мужчина, низенький брюнет со стриженными подковой усами. У него был землистый цвет лица человека, долгое время прожившего на Крайнем севере.
- Бывший, месяц назад ушел в запас, - сообщил Василий и, в свою очередь, поинтересовался: - Как вы догадались?
- Стрижка, выправка, - равнодушно проговорил брюнет и отвернулся к окну.
За время, ушедшее на дорогу, Василий познакомился поближе со всеми своими попутчиками. Единственная дама в их компании и лысоватый были гражданами Украины и ехали в столицу России на заработки. Лысоватый строил дачи и жилые особняки в ближнем Подмосковье, а женщина работала реализатором на одном из многочисленных вещевых рынков Москвы. Низенький брюнет был гражданином России и работал на газовых промыслах Западной Сибири, куда возвращался после отпуска в Крыму. Лысоватый и женщина все время жаловались на судьбу-злодейку и подлецов-демократов, разваливших Союз и порушивших их прекрасное житье-бытье. Теперь им приходилось по два-три месяца без выходных вкалывать вдали от дома, чтобы получить отпуск и хоть немного побыть с семьей. Василий рассказал им свою историю, которая, в общем-то, ничуть не краше. Брюнет больше помалкивал. Женщина, вдоволь наплакавшись об оставленных без присмотра сыновьях-подростках, спросила у него:
- Вот вы, мужчина, как думаете – долго этот бардак продолжаться будет?
Тот высокомерно ответил:
- Ну, это у кого как. Если вы, хохлы, отделились, то и живите самостоятельно. Из-за вас, чертей, зарплату по два-три месяца не выплачивают.
- Какая же я хохлушка? – вскинулась женщина. – И мать, и отец у меня русская. Родилась только да всю жизнь прожила на Украине.
- Слыхал я, что российские потребители газа еще большие неплательщики, - поддал со своей стороны лысоватый блондин. – Вон по телевизору представитель «Газпрома» говорил.
Брюнет презрительно промолчал. А Василий подумал, что идеологи развала Союза по «национальным квартирам» могли бы радоваться, доведись им услышать этот спор. Кстати, немногословный газовик все-таки проговорился за время неблизкого пути – на газовые промыслы он уехал десять лет назад с Украины.
Постепенно внимание попутчиков переключилось на новоиспеченного офицера запаса.
- В каких войсках служил? – спросил его лысоватый.
- В ракетных, - коротко ответил Василий. – Шестнадцать лет, вместе с офицерским училищем.
- До больших чинов дослужился?
- До капитана.
- Небось, побросала по стране служба? – сочувственно поинтересовался лысоватый. – И без квартиры остался?
- Да нет, - покачал головой капитан запаса. – И служить пришлось в одном месте – на юге Красноярского края, есть такой город – Ужур. И квартира у меня была.
- Почему была? – удивилась женщина.
- Надоело там до смерти, - отрубил Василий. – Вот и уехал.
- Слушай, это не вы бузить там удумали недавно? – вступил в разговор газовик. – Губернатор Красноярского края, генерал Лебедь, письмо открытое правительству прислал. Мол, что ракетчики имеют возможность долбануть по Штатам. Это, мол, не посиделки на рельсах шахтерские, зарплату ракетчикам надо вовремя платить.
- Лучше бы они долбанули по Канарским островам, - внезапно вставила женщина.
- Почему? - в три голоса удивились мужчины.
- Виллы ворюг-демократов на воздух бы подняли!
Бывший ракетчик улыбнулся и пояснил:
- Все это демагогия. Не могут они ни по кому «долбануть».


В таких вот задушевных беседах прошло время путешествия. Когда поезд подходил к Москве, проводница обратилась к попутчикам:
- Билеты вам нужны?
Отказался один Василий.
- А ты смелый, - сказал ему лысоватый блондин.
- И бескорыстный, - добавил брюнет.
- Это почему? – удивился офицер запаса.
- Билет дает право находится в Москве трое суток, - пояснил бывшему ракетчику лысоватый. – Тормознут тебя менты московские – хлопот не оберешься
- Так я гражданин России, - пожал плечами Василий.
- Я тоже, - зло сказал брюнет. – Но находится в Москве постоянно имеют право только люди с московской пропиской.
- Ну, а почему я бескорыстный? – опять поинтересовался отставной военный.
- Билеты поездов с Украины проводники вагонов продают по десятки всем желающим, - пояснил брюнет. – Для отмазки от московских ментов. На билетах, проданных на Украине, в отличие от российских, не пишут фамилии пассажиров.
«Именно такие вещи на Западе называют всеобщей коррумпированностью», - подумал бывший ракетчик и предложил попутчице, отягощенной солидным багажом:
- Вам помочь вещи до такси донести?
Женщина с любопытством посмотрела на Василия и сказала, лукаво улыбаясь:
- Ты еще и добрый.


Помогать пришлось недолго. Всего лишь вынести многочисленные сумки и кошелки из вагона на перрон. Там женщина наняла носильщика с большой тележкой.
- Ты, наверное, сама решила торговлю в Москве открыть? – пошутил Василий и стал прощаться: - Ну, счастливо, попутчица.
- Спасибо тебе большое, - ответила женщина и спросила с затаенной надеждой: - У тебя есть, где ночевать в Москве?
- Найдется, - не оправдал ее надежд бывший офицер и отправился своей дорогой.


С непривычки у Василия зарябило в глазах. Москва поражала своими разноплеменными толпами, особенно на вокзалах. Отставной ракетчик спустился в метро и проехал до станции «Павелецкая». Здесь он немного поплутал, пока не нашел переход на радиальную линию. По длинному широкому тоннелю двигались нескончаемые толпы пассажиров, а у стен располагались многочисленные пестрые личности. Господи, кого здесь только не было! Торговцы лотерейными билетами, продавцы газет, попрошайки-нищие. Вскоре Василий нашел то, что ему было нужно. Поначалу он услышал гитарный аккорд. Через десяток шагов увидел за фигурами многочисленных прохожих полноватого мужчину, игравшего на гитаре. Звуки гитары усиливала небольшая переносная звуковая колонка со встроенным электронным усилителем, питавшаяся от мотоциклетного аккумулятора. Музыкант сидел на раскладном стульчике, а перед ним на полу стояла картонная коробка с деньгами – купюрами и мелочью. Лицо гитариста было равнодушно-сосредоточенным. Казалось, он увлечен лишь исполнением музыки и абсолютно не обращает внимания на проходящих рядом людей. Впрочем, он благодарил кивком головы бросавших в его коробку деньги. Играл уличный музыкант неплохо, и рядом часто останавливались прохожие, чтобы послушать его.
Василий подошел к гитаристу, бросил в его коробку пятирублевую монету и сказал:
- Привет из Ужура. Меня зовут Василий, вам должны были позвонить.
Гитарист, не переставая играть, поднял глаза на говорившего и посмотрел на него с некоторым любопытством.
- Привет и тебе. Меня зовут Евгений.
- Я знаю, - кивнул Василий и добавил на всякий случай: - Очень приятно.
- Давно приехал?
- Полчаса назад.
- Значит, хочешь попасть туда?
- Конечно, - пожал плечами гость столицы. – Затем и приехал.
- Погуляй пока минут десять, - проговорил Евгений после короткого раздумья, не прекращая ни на секунду музицирования. – Сейчас закончу смену, и поедем по твоим делам.

(продолжение следует)

[историк]

(продолжение)

Жизнь казалась Фиме пустой и бессмысленной. Прошло уже две недели, как он превратил ракету на космодроме имени Кеннеди в праздничный фейерверк, а обещанные Вальдесом люди не давали о себе знать. С каждым днем таяли надежды поправить свое финансовое положение. Уже стихли на телевидении оживленные комментарии по поводу произошедшего на космодроме, перестали писать об этом в газетах, а заказчики продолжали оставаться в тени. «Наверное, Вальдес не стал называть клиентам имя исполнителя», - подумал хакер. – «Замкнул все на себя». Замкнуть-то замкнул, ну а сам «сыграл в ящик». Фима раздраженно выключил телевизор и ожесточенно пнул ногой кучу газетных листов, лежавших перед ним на карпете. Он с ненавистью оглядел помещение, в котором находился. Это был ливинрум небольшой двухкомнатной (по-американски однокомнатной, т. е. с одной спальней) квартирки, которую снимали они с матерью. За это дерьмо с них драли уйму денег. А жалкая мебелишка, купленная за пригоршню долларов его бережливой мамашей в магазине для бедных?! Интересная штука, эти лос-анджелесские магазины для бедных. Богатые американцы сдают туда вроде бы бесплатно различное подержанное барахло, потом списывают полную цену этого барахла со своих налогов. А неимущие эмигранты вынуждены пользоваться этим дерьмом до самой смерти, да еще заплатив за него свои последние гроши! Фима еще раз оглядел свое жилище. Если бы не украденная из магазинов этих американских придурков аппаратура – повесится от тоски можно было!
Мать Фимы сидела в другом конце ливинрума на диван-кровати, купленном в пресловутом магазине для бедных, и разговаривала по телефону. Пользовалась она при этом украденным ее сыночком японским аппаратом с дистанционной радиотрубкой, оснащенным двухсекционным автоответчиком с кучей разных прибомбасов.
- Ты же знаешь, Фира, как нам трудно, - плаксиво говорила в трубку мать компьютерного террориста. – Фимочка сейчас болеет, в колледж не ходит. Муж умер. У нас только четыреста семьдесят пять долларов белого вэлфера, да и тот меньше чем через год отберут – Фимочке восемнадцать исполнится. А только один рент за нашу квартиру – 560 долларов в месяц!
Мать Фимы выслушала реплику невидимой собеседницы и горячо возразила:
- Ну, что эти триста долларов фуд-стемпов?! Еле хватает на питание, а еще надо разницу в восемьдесят пять долларов покрывать между нашим вэлфером и рентом за квартиру!
Услышав последние слова матери, Фима вспомнил – у него закончились сигареты.
- Света! – У компьютерного террориста была привычка называть свою мамашу по имени. – У меня сигареты закончились.
- Извини, Фирочка, у меня в дверь звонят. После созвонимся и договорим, - торопливо соврала мама Света и отключила дистанционную радиотрубку. После чего укоризненно заявила: - Поимей совесть, Фима. У нас денег – ни копья!
- Ни цента, надо говорить, - поправил мать компьютерный террорист и предложил: - Давай семнадцать долларов фуд-стемпами, я блок куплю, у Семен Семеныча.
В самом дешевом супермаркете любимый Фимин «Мальборо» стоил, как минимум два двадцать пять за пачку, платить за них надо долларами. Сын предлагал купить десять пачек по доллару семьдесят центов за пачку, заплатив при этом фуд-стемпами, которые можно было поменять в какой-нибудь эмигрантской лавочке максимум по восемьдесят центов за один доллар фуд-стемпов. И это, учитывая, что на фуд-стемпы легально можно было купить лишь исключительно продукты питания. Но Света не была бы собой, если бы не возразила в ответ:
- Фимочка, может быть, поищем подешевле?
- Света, поимей совесть! – вспылил Фима. – Семен Семеныч торгует контрабандой из Мексики, куда дешевле!

(продолжение следует

[историк]

(продолжение)

После еще двадцати минут препирательств, Фима вышел из квартиры с семнадцатью долларами фуд-стемпов в кармане. Настроение продолжало оставаться поганым. Господи, до чего он, Фима, дожил! Не иметь денег даже на сигареты!
В Америку Фима приехал из Одессы пять лет назад с отцом и матерью. Он был поздним ребенком – к моменту его появления на свет матери исполнилось тридцать четыре года, а отцу – пятьдесят два. До эмиграции его родитель успел отсидеть в тюрьме шесть лет за занятия подпольным бизнесом, потерял в исправительной колонии ногу и был условно-досрочно освобожден, как инвалид. Дела в Украине, к тому времени уже ставшей самостийной, у него складывались неважно, и эмиграция за океан казалась единственно приемлемым выходом. Через два года после переезда семьи Фимы в Лос-Анджелес, где жили их довольно многочисленные родственники, успевшие покинуть Одессу раньше, умер его отец. Они с матерью лишились отцовской пенсии, которую получал в Америке ни секунды не работавший там старый цеховик. Мама Света, у которой в Одессе была домработница, роскошная квартира и дача, вспомнила свою не шибко зажиточную юность и изо всех сил пыталась выжить в чужой стране. Время от времени у нее возникала идея вернуться в Одессу, но содержание писем, приходивших иногда от оставшихся там знакомых, заставляло ее отказаться от подобных планов. Фима поначалу радовал родителей. Он, учившийся в Одессе со средними результатами, быстро овладел английским языком (вернее, американским) и буквально в течение двух лет стал одним из лучших учеников местной школы. У него прорезались способности в области компьютерного программирования, он отлично играл в шахматы и мог своими руками починить радиоаппаратуру или произвести ремонт мебели. Мама Света не могла нарадоваться на свое чадо. Сам Фима объяснял свои успехи просто – требования в американских общеобразовательных школах гораздо ниже, чем в любой захудалой одесской, а вот возможности для достижения успехов гораздо большие. Для его родителей, свято веривших, что все совковое всегда второго сорта, предпочтительной была версия об исключительной одаренности их ребенка.
Между тем Фиму перевели в школу для одаренных детей – «магнет скул». Школа эта находилась в лос-анджелесском районе Венис, в полутора десятков километров от дома Фимы. Венис славился своими молодежными мексиканскими бандами. Вскоре после поступления в новую школу одесский самородок познакомился с членами одной из них, а затем вступил в нее. Что здесь сыграло большую роль – одесское происхождение или то, что мексиканцы враждовали с бандами чернокожих подростков, а Фиме крепко доставалось в школе от черных соучеников, осталось неизвестным. Но начал участвовать в преступной деятельности банды наравне со всеми. Кражи из автомобилей, припаркованных на ночь на улице, рэкет мелких торговцев наркотиками, осуществлявших свою деятельность на территории их банды, стычки с другими группировками, особенно с черными, и тому подобные противозаконные действия. Позже Фима разработал схему краж бытовой аппаратуры из специализированных магазинов и сам первым опробовал ее в деле.
Его идея была гениально проста. Блуждая среди немыслимого изобилия бытовой аппаратуры в специализированных американских магазинах и представляя себя владельцем всего этого великолепия, он обратил внимание, что некоторые покупатели выбрасывают чеки на приобретенные товары чуть ли не сразу по выходу из магазина. Заинтригованный юноша тут же выяснил, что для возврата неисправной аппаратуры в специализированные магазины не обязательно предъявлять товарный чек. Магазины эти ведут компьютерный учет продаж, в котором фиксируется номер шасси проданной единицы. Продавец сравнивает номер возвращенного аппарата с зафиксированным в памяти магазинного компьютера, и, пожалуйста – обмен или просто возврат денег. Сам же процесс приобретения видеомагнитофона или пылесоса в магазинах торговой сети «Робинсон», или «Мэй», или «Кэй-Март» был в высокой степени индустриализирован. Как правило, покупатели выбирали в специализированных отделах этих универмагов – «шоурумах», где была выставлена вся номенклатура продаваемых телевизоров, холодильников, фенов, игровых компьютерных приставок и т. п., понравившиеся им товар. После чего шли в отдел продаж, где называли специальный инвентарный номер приглянувшегося им товара, продавцы быстренько поднимали со склада и оформляли требуемую вещь. Все товары выдавались в фирменной упаковке и могли быть возвращены в течение чуть ли не полугода с момента приобретения без особых объяснений причин возврата – цвет «видака» не подошел к расцветке штор в ливинруме или качество изображения на экране телевизора вас не устраивает.

(продолжение следует)

[Mikhail-u]

историк, как я вам уже сообщил ранее, согласно правилам этого форума - помещение чужих статей, разнообразных версий проис ходивших в мире событий, или перепечатка понравившихся автору томов энциклопедии "Британика" не приветствуется в разделе "Серьёзные разговоры", и будут перемещена или в "Кат энд пэйст" или "В без ограничений". Что и будет сделано с темой "Тайна Чернобыльской катастрофы".

2001 китайское предупреждение.;)

[историк]

(продолжение)

Вот такими обстоятельствами и воспользовался хитроумный Фима. Он стал с невообразимой для коренных американцев наглостью изымать прямо из шоурума приглянувшиеся ему аппараты, после чего появляться с ними прямо в отделе продаж с заявлением – мол, хочу поменять стереосистему или пылесос на новый. Чек на покупку (подобранный рядом с входом в супермаркет) прилагался. Продавцы принимали чужой чек, не сверяли номер шасси украденного из шоурума аппарата и выдавали Фиме другой. После этого несовершеннолетний злоумышленник продавал бытовую технику за полцены кому-либо из знакомых эмигрантов или вновь возвращал в супермаркет, но уже требовал назад деньги. В этом случае и чек, и номер шасси – все было подлинным. Проведя несколько подобных операций и наполнив квартиру высококачественной бытовой техникой, а карманы некоторым количеством долларов, Фима вышел на пахана мексиканской молодежной банды. Тот подивился изобретательности новоиспеченного «кадра» и распорядился широко внедрять сей «передовой опыт». Фима стал получать комиссионные за все проводимые бандой кражи по его «технологии», приобрел известные уважение и определенный статус среди мексиканских братков. Одно только огорчало чудо-ребенка из Одессы. Все свое компьютерное оборудование ему пришлось приобретать за деньги, так как магазины по продаже вычислительной техники не работали по столь излюбленной для него «лоховой схеме».
Фима достал из кармана фуд-стемпы, механически пересчитал и раздраженно плюнул на них. После чего вновь спрятал в карман и двинулся к выходу. Он недовольно разглядывал внутренности жилого дома, где они с мамой Светой снимали квартиру (брали в рент, как говорили русскоязычные эмигранты). Это был типичный лос-анджелесский многоквартирный доходный дом. Как правило, их строили не более чем в пять-шесть этажей, в виде замкнутого четырехугольника, большую часть которого занимал открытый бассейн с подогреваемой зимой водой. Внешне своей планировкой дом немного напоминал осажденную крепость. Попасть внутрь дома можно было только через одну входную дверь, снабженную постоянно запертым замком, ключ от которого имелся у всех жильцов. Рядом с входной дверью размещался пост охранника-секьюрити, денно и нощно наблюдавшим за порядком во вверенном ему доме.
Недовольство Фимы вызывал и убогий потертый карпет, устилавший полы переходных коридоров в доме, и старенький скрипучий лифт, на котором он спустился вниз, и даже добродушная физиономия секюрити – молодого мексиканца Карлоса, сидевшего на своем посту, увлеченно уставившись в экран телевизора. Там проходил боксерский поединок.
- Оле! – поздоровался с Фимой по-испански секюрити, на секунду оторвавшись от захватывающего зрелища.
Бывший одессит, а ныне член мексиканской молодежной банды любил подчеркнуть свою близость с мексиканцами и здоровался с ними исключительно на их родном языке.
- Оле, - кивнул в ответ Фима, с презрением думая: «Тоже мне страж, от кого он может защитить?» Карлос был примерным молодым человеком – не якшался с бандитами, ходил в вечернюю школу. Короче, с точки зрения Фимы, был неполноценным мексиканцем.
Фима вышел на улицу и зажмурился от яркого полуденного южнокалифорнийского солнца. Его дом находился на знаменитом Голливуд-бульваре, в каких-то пятистах метрах от всемирно известного Китайского кинотеатра, где происходили презентации всех более-менее значительных голливудских блокбастеров. Конечно, его квартал (блок по-американски) ничем не напоминал о близости к «Мекке всех кинозрителей мира». Так себе, обыкновенная лос-анджелесская улица, застроенная трех-четырехэтажными доходными домами, с растущими по краям проезжей части пальмами. Толстяк тоскливо посмотрел по сторонам. Автобусом не поедешь – нет денег, фуд-стемпами за проезд не заплатишь, а идти пешком под жарким солнцем ой как не хотелось! Чудо-ребенок из Одессы нерешительно затоптался на месте, с надеждой поглядывая на металлическую решетку паркинга – подземного автомобильного гаража их дома. Может быть, кто-нибудь из соседей решит поехать по делам и его подбросит? Действительно, металлическая решетка дрогнула и, завывая электроприводом, отъехала вбок. Из подземного гаража выехала почти новая «Тойота-супра» со светловолосой девушкой за рулем. Эта была соседка и недоброжелательница Фимы, приехавшая в Лос-Анджелес откуда-то со Среднего Запада. Она пела по вечерам в каком-то ночном баре. Фима отвечал ей взаимностью и даже пару раз проколол шины ее «Тойоты» в подземном паркинге. Естественно, певичка проехала мимо, даже не посмотрев в сторону Фимы.
- Грязная лесбиянка, - проворчал себе под нос толстяк. После чего его гнев переключился на подземный паркинг. – Какого хрена держать секюрити и раздавать жильцам ключи от дверей дома? – продолжал ворчать Фима, наблюдая за медленно закрывающимися воротами подземного паркинга. – Кто хошь может проникнуть в дом через эти дурацкие ворота! Надо только подождать, когда кто-то из жильцов надумает выехать по своим делам...
- Ты чего там бормочешь, Фима? – раздался чей-то веселый голос. Фима повернул голову и увидел, что со стороны Голливуд-бульвара к воротам паркинга подъехала старенькая «Мазда-626», а из ее окна высунулась рыжая голова Миши Штерна, еще одного его соседа. С ним Фима поддерживал более-менее нормальные отношения.
- Привет, сосед! – отозвался толстяк. Настроение сразу улучшилось – появилась надежда, что пеший поход под палящим солнцем может не состоятся. Он проникновенно обратился к владельцу «Мазды»: - Миша, будь человеком, подбрось до Пламмер-парка.
- За сигаретами? – догадался Штерн.
- Да, к Семен Семенычу. Он там с пенсионерами козла по обыкновению забивает.
- Десять сигарет с тебя, - немедленно выдвинул встречное предложение владелец транспортного средства.
- Не Миша ты, - не остался в долгу Фима, - а настоящий Мойша!
- Фима, ты знаешь, что написано на плакате в аэропорту Бен-Гурион? – внезапно спросил Штерн.
- Где это? – непонимающе захлопал глазами Фима, предчувствуя какой-то подвох.
- В Израиле. Этот плакат повесили специально для вновь прибывающих эмигрантов.
- Ну и что там написано?
- Здесь все евреи – не выпендривайся!
- Намек понял, - уныло сказал компьютерный террорист после небольшой паузы, проклиная в душе эмигрантскую скаредность. После чего сел без приглашения в машину Штерна.
- Поехали, за мной десять сигарет.

(продолжение следует)

[историк]

ГЛАВА ТРЕТЬЯ


Василий погулял не десять минут, как просил его Евгений, а целых двадцать. Затем вернулся в длинный широкий тоннель. Евгений, увидев Василия, прекратил играть и начал собираться. Вынул деньги из картонной коробки, сложил свой раскладной стульчик, зачехлили гитару, спрятал остальное имущество в большой пластиковый пакет и передал его гостю столицы.
- Понесешь мое хозяйство, пока мы по твоему делу разъезжать будем?
- Конечно, - сказал Василий, принимая сумку. – А ехать-то далеко?
- Станция метро «Тушинская», - ответил уличный музыкант. – Потом пешком малость пройти требуется.
Бывший ракетчик обратил внимание, что его провожатый очень уверенно держится, быстро и ловко передвигается в суматошной подземной толчее, первым занял сидячие места для себя и своего спутника в вагоне метро, опередив целую толпу желающих
- Ты москвич? – спросил Василий.
- Что ты, - скупо улыбнулся Евгений. – Два года назад сюда приехал.
- Но впечатление такое, что ты здесь родился, - не сдавался гость столицы. – Как будто бы с детства в метро ездишь.
- Это место моей работы. Наловчишься, поди.


Поезд, в котором ехали Василий и Евгений, одну за другой глотал остановки – «Пушкинская», «Баррикадная», все ближе и ближе продвигаясь к нужной им станции. Монотонность путешествия разбавляли нищие. Господи! Кто только среди них не попадался! И несчастные беженцы из Чечни и Таджикистана, и собирающие деньги на дорогостоящую операцию своему ненаглядному дитяти мамаши. В вагон вкатывали инвалидные коляски с безногими ветеранами в камуфляжной форме и т. д. и т. п. Василий хотел было дать денег одному из них, но Евгений прошептал ему на ухо:
- Спрячь деньги.
- Так жалко ведь, - с недоумением поглядел на своего провожатого бывший ракетчик.
- Это мафия, - презрительно скривился уличный музыкант, - Недавно я у их главного пахана на новоселье играл. Он отгрохал себе целый дворец в Подмосковье в очень престижном поселке, рядом с бывшим вице-премьером российского правительства и хозяином небольшой нефтяной компании.
- Где же ты познакомился с таким человеком? – удивленно поинтересовался Василий.
- Если ты этого пахана встретишь, то примешь за простого побируху, - ухмыляясь, сообщил лабух, - Он таким Макаром свои владения инспектирует. Около меня простоял на «Павелецкой» минут двадцать, слушал, как я играю. Потом дал двадцать баксов и пригласил к себе на новоселье.
Поезд, в котором ехали Василий и Евгений, произвел очередную остановку. Вместе с новыми пассажирами в их вагон вошла женщина в лохмотьях, обремененная выводком таких же оборванных и грязных детей, и громко объявила:
- Люди добрые! Сами мы не местные – ради Христа, помогите нам по мере сил!
Евгений наклонился к уху Василия:
- Шоу продолжается!
Прибыв на нужную станцию и поднявшись на поверхность, спутники, было, продол-жили свой путь пешком, как вдруг уличный музыкант внес неожиданное предложение:
- Послушай, брат, как тебя там зовут, призабыл...
- Василием, - подсказал бывший ракетчик и с любопытством посмотрел на своего провожатого. Надо же, успел позабыть его имя!
- Похмелье – бич всех музыкантов, - оправдывался Евгений, смущенно потирая лоб. – Давай пивка примем для поправки здоровья?
- Ну, если только твоего, - пожал плечами Василий. – А по моему делу мы не опоздаем?
- Не боись, - оживился уличный музыкант. – Туда придти никогда и никому не поздно!


Вскоре спутники находились в небольшой стеклянно-металлической забегаловке, именовавшейся в достославно-застойные времена «стекляшкой», расположенной неподалеку от станции метро «Тушинская», и поправляли пошатнувшееся здоровье уличного виртуоза. Сидели они за одним из пластиковых столов, коими была меблирована «стекляшка», среди густого дыма и чада, в компании довольно многочисленных посетителей, стремившихся подобно Евгению помочь своему пошатнувшемуся здоровью. Дым и чад происходил от некоего гибрида мангала и гриля, приткнувшегося в углу «стекляшки», на котором для клиентов заведения готовили мясо и осетрину, а шум, производимый клиентурой заведения, свидетельствовал, что процесс «лечения» проистекал весьма успешно. Евгений к нескольким бутылкам пива присовокупил два по сто водки. Бывший ракетчик, после недолгих уговоров, тоже принял вовнутрь сорокоградусную. И между ними завязался тот доверительный разговор, который почемуто возникает между собеседниками в таких вот, как эта «стекляшка», сомнительных заведениях.
- Думаешь, они тебе помогут чем-то? – спросил Василия музыкант, двусмысленно улыбаясь. – Эти, к которым мы сейчас идем?
Бывший военный неопределенно пожал плечами и, в свою очередь, поинтересовался:
- Ты ведь тоже в Москву за лучшей жизнью приехал?
- Я другое дело, - еще шире заулыбался гитарист, хмель приятно ударил ему в голову. – Я приехал сюда не за хорошей жизнью. Тоже мне хорошая жизнь – побираться с гитарой в руках! Я бежал из дома от нищеты и беспросветности.
- Откуда это?
- С Украины. Есть такой край Донбасс, а в нем небольшой шахтерский город Енакиево. Еще недавно совсем шахтеры неплохо зарабатывали, ну и я, грешный, кое-что от этого имел. Работал в трех местах – в местной похоронной конторе музыкантом, в ресторане в оркестре и в самодеятельном вокально-инструментальном ансамбле одной из енакиевских шахт.
- Не понял, - отставил в сторону стакан с пивом Василий. – Работал в самодеятельном вокально-инструментальном ансамбле? Бесплатно?
- Ансамбль этот только числился самодеятельным, - махнул рукой Евгений. – На самом деле там одни профессионалы играли. Во-первых, платили зарплату электрослесаря подземных работ, во-вторых, шел подземный стаж – пенсия с пятидесяти лет плюс кое-какие льготы.
- Да, неплохо, - согласился отставной ракетчик. – Чего же сбежал оттуда?
- Да оттого же, что и ты из своего Ужура, - насмешливо скривил губы бывший «электрослесарь». – Начался этот демократический бардак – Украина стала самостийной. Шахтеры из гвардии труда превратились в обузу для страны, соответственно стали падать заработки, ансамбль наш распустили...
Евгений замолчал, уставившись куда-то невидящим взглядом.
- Давай выпьем за прежние хорошие времена и деньги, - нарушил затянувшуюся паузу Василий и потянулся с бутылкой пива к стакану собутыльника.
- Э нет, - отвел руку Василия Евгений и поднялся из-за стола. – Под такой тост надо еще по сто граммов взять!

(продолжение следует)

[историк]

(продолжение)

Спустя два часа душевно сроднившиеся собутыльники продолжили свой тернистый путь к месту назначения.
- Находятся эти твои люди на улице Яблочной, - пояснял Евгений своему спутнику. – Знаешь, как в песне Антонова – пройду по Абрикосовой, сверну на Виноградную!
- Тише, Женя! – Обнимал за плечи разомлевшего от спиртного лабуха Василий. – Не трать свои способности забесплатно, тебе за это деньги должны платить!


Минут через двадцать они вошли в грязный подъезд большого мрачного дома, так называемой сталинской постройки, и поднялись на четвертый этаж.
- Почему лифта нет? – удивился гость столицы. – Я думал, в Москве все дома с лифтами.
- Так это дом для пролетариев был построен, - парировал уличный музыкант. – Не положено им лифтов, здоровье должны были укреплять моционом!
Они остановились перед обшарпанной входной дверью. Василий потянулся было к кнопке дверного электрического звонка.
- Бесполезно, хозяина нет дома, - остановил его Евгений. – Он, зато мне ключ дал, чтобы тебя разместить, пока он вернется.
Музыкант покопался в карманах, вытащил ключ и, немного повозившись с замком, отпер дверь.
- Добро пожаловать в сей храм!
- Если дорога не ведет к храму, тогда зачем она? – в тон собутыльнику воспроизвел бывший ракетчик сентенцию из кинофильма времен пресловутой перестройки и первым шагнул в открытую дверь.
Эта была обыкновенная квартира – запущенная и давно не ремонтировавшаяся. В прихожей, под вешалкой, стояло с десяток пар домашних тапочек. Василий понял, что квартиру действительно посещает множество гостей. Прихожая плавно переходила в большой коридор с несколькими дверями, ведущими в три жилые комнаты и кухню.
- Хозяин разрешил расположиться в его комнате, - сказал Евгений, показывая на одну из дверей.
- Тише, - вдруг произнес бывший военный, настороженно прислушиваясь. Ему показалось, что из-за дверей напротив комнаты хозяина доносилась тихая музыка, перемежаемая какими-то сдавленными стонами.
- Ты чего? – опешил его спутник, но, тоже прислушавшись, расцвел сальной ухмылкой: - Все понятно. Приготовься, сейчас увидишь картину, за показ которой деньги берут.
Уличный музыкант на цыпочках подошел к двери, из-за которой доносились звуки, взглядом приглашая своего спутника следовать за собой, и резко распахнул дверь.
Посреди практически пустой и такой же запущенной, как прихожая и коридор, комнаты стояла двуспальная кровать. Среди скомканных простыней расположились две голые девки, лежавшие друг на дружке «валетом» и наслаждавшиеся обоюдным оральным сексом. Рядом с кроватью стояла кассетная магнитола, из динамиков которой лилась негромкая приятная мелодия, Все это дополнялось специфическим запахом изнывавшей от сексуальных утех разгоряченной вагины.
- Прямо как в порнографическом фильме, - промямлил ошеломленный Василий. Он ожидал, что девицы завизжат или хоть как-нибудь отреагируют на внезапное вторжение, но те увлеченно продолжали заниматься своим делом. Наконец одна из лесбиянок оторвалась от столь сладостного для нее интимного места партнерши и заявила противным голосом:
- Долго пялиться будете, козлы?! Или закройте дверь с той стороны или присоединяйтесь!
Собутыльники тихонько вышли из срамной комнаты, закрыв за собой дверь.
- Ну, вот ты и отыскал свою дорогу к храму, - подмигнул Евгений отставному офицеру. – Это и есть храм Церкви Божественного Секса.

(продолжение следует)

[историк]

(продолжение)

* * *

В салоне «Мазды» работал кондиционер, Миша Штерн включил стереоприемник и принялся разворачивать машину, чтобы выехать на проезжую часть Голливуд-бульвара.
- Что за муть ты слушаешь? – потянулся Фима к ручке настройки радиоприемника. – Давай найдем станцию, работающую по металлу.
- Еще чего, - возмутился Штерн. – В своей тачке будешь права качать.
- Жмот, он и в Америке жмот, - сказал в пространство чудо-мальчик из Одессы.
- Кстати, где твоя машина? – спросил Миша, пропуская мимо ушей замечание о жмотстве.
- Где-где, - сердито пробурчал Фима. – В нашем паркинге стоит. Не видел, что ли?
- Я в том смысле – почему она там стоит на мертвом приколе? – поправился Миша. – А ты пешком гуляешь?
Фима мрачно покосился на своего спутника – хотел бы и он знать, кто сломал его автомобиль, сделав его, владельца великолепного спортивного «Корвета» со специально переделанным двигателем с двойной турбиной, обладателем бесполезной кучи металла. Это могли быть благодарные соседи по дому. Фима пару раз «ревизовал» содержимое их автомобилей вместе со своими дружками-мексиканцами. Хотя добыча оказалась скудненькой – несколько магнитол и комплектов автоинструментов, бывший одессит очень забавлялся этими ночными рейдами в подземный паркинг своего дома. Да и его авторитет среди членов банды они поднимали.
Могла быть заказчиком диверсии и мама Света. Таким образом она боролась против участия своего любимого сыночка в делах мексиканской молодежной банды. В Венис на автобусе особенно не поездишь! Конечно, еще пару недель назад Фима отдал бы свою «лошадку» в приличный автосервис и через несколько дней получил бы обратно не хуже новой. Но после разгрома его банды в результате специальной полицейской операции он крепко сел на мель...
- Черт возьми! – внезапно ругнулся Штерн. – Ну что им надо, скажи на милость?!
- В чем дело? – вышел из раздумий Фима и оглянулся. Они только что пересекли Сансет-бульвар, называвшийся лос-анджелессцами «бульваром проституток». В этот момент по Сансет-бульвару проезжала полицейская патрульная машина, которая свернула вслед за штерновской «Маздой» и начала сигналить, чтобы Штерн остановился для полицейского контроля.
- Давай, тормози, - предложил Фима заметно нервничавшему водителю. – Да не психуй, ты же не наркотики перевозишь.
- Шутишь, - криво улыбнулся Миша и остановил машину. Он суетливо стал искать документы, а, найдя, намерился выйти из автомобиля.
- Сиди на месте, - одернул его чудо-мальчик, - это тебе не Союз. Полицейские могут не понять твоих благих намерений. Здесь сидят и ждут, пока офицер сам не подойдет к машине.
- Знаю, знаю, - пробурчал владелец «Мазды», ненавидя себя за суетливую трусость и поучения этого сопляка. Ему столько объясняли, как вести себя с американской полицией.
- Руки держи на руле, а не на своих яйцах! – продолжал инструктаж одесский самородок. – Полицейский может подумать, что ты прячешь под торпедо пистолет, и выстрелит первым.
Бедный Штерн даже взмок от всех этих «ценных указаний». Допекая своего спутника язвительными замечаниями, толстяк пытался за ними спрятать свой собственный страх. Ему припомнились события двухнедельной давности, когда L.A.P.D. проводило операцию по ликвидации мексиканской молодежной банды, активным членом которой он состоял почти два года.


Фима уходил от нескольких полицейских машин в компании с паханом их банды Франсиско Вальдесом. Поначалу они мчались на белом спортивном «БМВ» Вальдеса по Тихоокеанскому хайвэю. Хорош был «БМВ» пахана, но и полицейские «Шевроле-Каприс» с форсированными движками ничем не уступали баварскому суперавтомобилю на прямой и ровной бетонной полосе хайвэя. Поэтому Вальдес свернул на второстепенную дорогу, круто уходившую в горы, по направлению к Лос-Кабаньясу, дальнему пригороду Лос-Анджелеса. Они мчались по довольно узкой и извилистой горной дороге, пытаясь оторваться на скорости от трех полицейских машин, висевших у них на хвосте. Пахан старался использовать подвеску и тормоза своей машины, неоднократно признававшимся в США лучшим автомобилем года. Преследуемые бандиты возлагали надежды на все более сгущавшиеся сумерки, которые в Южной Калифорнии очень недолги, чтобы под покровом ночной темноты бросить свой засвеченный автомобиль и уходить в горы пешком. Но для этого нужно было оторваться на более-менее приемлемое расстояние от машин преследования.
Фиме казалось, что все происходит в каком-то кошмарном сне. Азарт бегства смешивался с неосознанным ужасом перед гибелью от столкновения со случайно встреченной машиной. Он представлял себя крошечной щепкой, несущейся в бурной реке приключений.
Положение преследуемых бандитов резко ухудшилось, когда над ними завис полицейский вертолет, оснащенный мощным прожектором. Вертолет поддерживал прямую радиосвязь с полицейскими машинами, следовавшими за бандитами в каких-то двухстах метрах. Франсиско Вальдес, низенький мускулистый крепыш лет тридцати пяти, решил пойти ва-банк. У него в машине были два автомата «АК-47» китайского производства, этого излюбленного оружия латиноамериканских мафиози. Они ласково именовали этот автомат «калаш». Кстати, Фима проходил в банде под такой же кличкой. Мексиканские братки ценили таланты одесского самородка на уровне легендарного «АК-47».
- Калаш! – крикнул Вальдес сидевшему рядом с ним на переднем сидении Фиме. – Возьми с заднего сидения автоматы и подготовь к бою!
Бывший одессит беспрекословно выполнил приказ – достал оружие, проверил, заряжено ли оно, и прокричал на ухо пахану:
- Готово!
Вальдес, не отрываясь от управления автомобилем, обрисовал подручному их положение и поставил следующую задачу:
- С вертолетом они нас зажмут! Бери один автомат, я сейчас остановлю машину – и огонь по копам! Попробуем сбросить их в пропасть.
В этот момент вертолет поймал прожекторным лучом «БМВ» беглецов.
- Дикхэд мазерфакерс! – выругался пахан и принялся выполнять свой план. Он довольно искусстно остановил автомобиль, одновременно развернув его поперек шоссе. Пока Фима выскочил из машины и, прикрываясь ее корпусом, изготовился к стрельбе, Вальдес открыл огонь из своего автомата по первой машине. Полицейский автомобиль, как спичечный коробок, закрутился волчком, одновременно продолжая двигаться юзом дальше. Тут же на него налетел второй автомобиль. Выскочивший из «БМВ» бандит был на время ослеплен прожектором вертолета, но когда Вальдес начал стрелять, нервы у пилота не выдер-жали, и вертолет выпустил из круга света машину бандитов. Столкнувшиеся первый и второй полицейские автомобили взорвались.
«Как в кино», - мелькнуло в голове Фимы, и он, поймав на мушку третий автомобиль преследователей, начал стрелять. Однако полицейский, сидевший в третьей машине на переднем сиденье, высунулся из окна и выстрелил на мгновение раньше, чем это сделал Фима. Пуля угодило Вальдесу прямо в лоб, разбрызгав его мозги по роскошному салону немецкой легковушки. Фима, регулярно тренировавшийся в стрельбе из «Калашникова» в специальном горном лагере банды, оказался на высоте. Третья полицейская машина птицей вспорхнула над краем горной дороги и по дуге полетела прямо в пропасть.
- Получили, свиньи! – радостно закричал одесский самородок и заглянул в салон «БМВ». Увиденная там картина несколько охладила его боевой задор.
- Пахан, - жалобно пролепетал Фима. – Ты что, пахан?
Секундой позже полицейский вертолет вновь взял в круг прожекторного света автомобиль бандитов. Теперь толстяку не казалось, что он смотрит крутой голливудский блокбастер. Ему захотелось бросить оружие и сдаться полиции. Но тут он вспомнил слова инструктора банды по стрелковой подготовке – сальводорца Переса. Он любил похлопать Фиму по толстенькому заду, когда он отрабатывал стрельбу из положения лежа: «Когда ты попадешь в тюрягу, Калаш, ты не представляешь, как будут рады твоей беленькой попке все тамошние черные мазерфакеры!» После этого братки громко ржали, а толстяк краснел и в душе клялся, что как-нибудь пристрелит этого недобитого сальводорского партизана.
- Факен пигс! – выругался одесский самородок, схватил автомат и выпустил все оставшиеся в рожке патроны в направлении слепящего света и клекочущего звука вертолетного двигателя. «Дуракам и пьяницам везет», - любил говаривать в подобных случаях покойный Фимин папаша. Одна из пуль попала в вертолетный прожектор и погасила его.
Пилот перестал различать на земле что-либо, кроме горевших на дороге двух полицейских автомобилей. Доложив обстановку, он повел свою машину на базу. Снизу полыхнула вспышка, и через пару секунд в кабине пилота послышался звук сильного хлопка. Это взорвались бензобаки полицейских автомобилей.
Взрыв вывел Фиму из состояния ступора. Когда над его головой в который раз пронеслась верная смерть в виде раскаленных осколков взорвавшихся автомобилей, он почувствовал животный страх, отбросил в сторону автомат и принялся ожесточенно карабкаться вверх по склону скалы, вплотную подступавшему к кромке шоссе...

(продолжение следует)

[историк]

(продолжение)

Фиме удалось уйти от погони и попутными машинами доехать до дома. Чуть позже он сообразил, что полиция наверняка обнаружила «Калашников», из которого он стрелял. И тем более наверняка сняла с него отпечатки пальцев. Его, Фимины, отпечатки. Теперь стоит залететь по какому-нибудь пустяковому делу в полицию, которая обожает тут же снимать с задержанных отпечатки пальцев, и ему обеспечены крупные неприятности. Вот и сейчас, когда коп подходил к штерновской «Мазды», у компьютерного террориста сердце ушло в пятки. Черт знает, что у него на уме?!
- Добрый день, джентльмены, - вежливо поздоровался полицейский, заглядывая в боковое окно «Мазды» и оценивающе посмотрев на ее седоков.
- Добрый день, сэр, - хором проблеяли те.
- Предъявите вашу водительскую лицензию и «розовую карту», пожалуйста, - попросил коп Штерна.
- Пожалуйста, сэр, - поспешил подать заранее приготовленные документы Миша.
Полицейский бегло просмотрел их и вновь обратился к Штерну:
- Попрошу вас выйти из машины и показать мне содержимое багажника вашего автомобиля.
Миша, не мешкая, повиновался. Фима оглянулся назад. Из стоявшего неподалеку патрульного полицейского автомобиля ситуацию контролировал напарник первого копа.
Вскоре все было улажено. Штерн вернулся на свое место и сказал, запуская двигатель:
- Все-таки вежливая в Америке полиция.
- Аминь, - отозвался Фима.


Минут через двадцать автомобиль Штерна стоял у входа в Пламмер-парк, традиционном месте отдыха и встреч русскоязычных эмигрантов в Лос-Анджелесе.
- Пойдешь со мной или подождешь здесь? – спросил Фима, выбираясь из машины.
- Здесь подожду, - буркнул Миша. Ему хотелось побыть одному.
«Ха, никак его мандраж не покинет!» - презрительно подумал толстяк по адресу своего спутника, направляясь по своим делам. – «Знал бы Мойша, что возит убийцу полицейских, так вообще бы в штаны наложил!»
Но и сам одесский самородок не знал, что Миша Штерн догадывается о его двойной жизни. В эмиграции люди знают всю подноготную о своих соседях по дому. Мише было известно, что две недели назад Ефим Злочин вернулся домой лишь под утро и весьма в растерзанном виде. Мама Света всю ночь бегала по дому, разыскивая свое ненаглядное чадо и жалуясь на горькую судьбину. Так что Миша нервничал при виде полицейских не столько из-за своей трусливости, сколько опасаясь, что они имеют намерение арестовать его пассажира, а тот начнет отстреливаться или отчудит еще что-нибудь подобное. Например, попытается взять в заложники хозяина «Мазды».
Михаил Штерн родился в Шепетовке. В том самом знаменитом украинском местечке, откуда был родом Николай Островский – автор бессмертного комсомольского романа «Как закалялась сталь». Второй особенностью Шепетовки был тот факт, что более половины населения там составляли евреи. При такой примерно пропорции народонаселения евреям приходилось заниматься любой работой – быть сантехниками, грузчиками и слесарями. Ну, а если ты родился в семье слесаря-инструментальщика, то пробиться в жизни было большой проблемой. Но Миша старался – уехал после школы в Киев, с большими сложностями поступил и закончил местный полититехнический институт, женился на киевлянке. Правда, жизнь подносила все новые и новые сюрпризы. Штерн долго не мог устроиться по специальности в приличную организацию (подводил пресловутый пятый пункт), семейная жизнь не сложилась, и пришлось съезжать с уютной жениной квартиры и мыкаться по чужим углам и рабочим общежитиям. Миша не падал духом – пришло время пресловутой перестройки, и он организовал один из первых в Киеве кооперативов. Впрочем, и здесь коварное бытие строило ему ехидные каверзы. Богатели лишь те кооператоры, кто активно занимался нехитрой деятельностью – «купи-продай». Начинания же принципиальных технарей типа Михаила Штерна, занимавшегося производством несложного электротехнического оборудования, рано или поздно заканчивались финансовой несостоятельностью. И когда родители Миши поставили его в известность, что из США пришел вызов от родственников на выезд на постоянное место жительства туда, он долго не раздумывал. Еще бы! Уехать в Америку, Страну Великих Возможностей.
Поначалу Америка восхитила Михаила Штерна. Поселился он со своими родителями в знаменитом Лос-Анджелесе. В городе пресловутой голливудской «фабрики грез» никогда не приходила зима. Об эмигрантах денно и нощно заботились многочисленные еврейские организации, американское государство выплачивало им ежемесячное вспомоществование (вэлфер) – 380 долларов наличными и 150 долларов фуд-стемпами. Плюс бесплатная медицинская страховка (немаловажная вещь в США, стране с платным медицинским обслуживанием). Если же эмигранту исполнилось 65 лет, он, как Мишин отец, начинал получать американскую государственную пенсию по возрасту (650 долларов!), хотя ни секунды не работал в США и не заплатил ни цента американских налогов, не говоря уже о каких-либо пенсионных взносах. Да и медицинская страховка у пенсионеров была куда лучше, чем у многих коренных американцев, плативших за нее свои кровные. Плюс льготы на общественный транспорт, гранты на бесплатное образование и многое другое.
Постепенно Миша начал понимать, что социальная ниша, которую занимали он и его собратья-эмигранты, была весьма непрезентабельна. Вэлферщик, если по-русски – нахлебник. Действительно, жратва в Америке не была большой проблемой, но вот плата за аренду жилья... Бывший киевлянин жил вместе с родителями (из экономии, естественно), и за двухкомнатную квартиру им приходилось отдавать всю отцовскую пенсию. Где-то через год новой жизни Мише в отделе социального обеспечения стали намекать, что пора бы найти себе работу и не утруждать более американское государство. Он честно попробовал ее найти, но в перегруженной военным производством Южной Калифорнии, сильно пострадавшей от окончания военного противостояния и гонки вооружений, это оказалось весьма непростой задачей. К тому же Миша, никогда не блиставший способностями в гуманитарной сфере, с большим трудом осваивал английский язык (вернее сказать, калифорнийскую разновидность его американского диалекта). Кончились все эти искания тем, что он плюнул на собственную гордость и стал официально жить на этот треклятый вэлфер, подрабатывая нелегально в двух-трех местах. Дело в том, что найти работу можно было только в так называемом «малом бизнесе» - то есть стать грузчиком, продавцом или деливери (развозить заказы на дом) в какой-нибудь эмигрантской лавчонке или харчевне. При этом эмигрант терял бесплатную медицинскую страховку и, естественно, сам вэлфер и продовольственные талоны. Плюс начинал платить налоги американскому государству. Это в новых постсоветских странах демократическая пресса расхваливает преимущества «малого бизнеса». В Америке – это маленькая зарплата и отсутствие корпоративной медицинской страховки для наемных работников (как в больших компаниях типа «Боинг» или “IBM”) или двадцатичасовой рабочий день для этих самых счастливых обладателей «маленького собственного дела».

(продолжение следует)

[историк]

(продолжение)

Конечно, раз в квартал отдел социального обеспечения вызывал Михаила Штерна на собеседования, посылал его на различные курсы, где обучали умению находить себе работу, пару раз его даже направляли на двухнедельную повинность по уборке городских улиц, но он притерпелся. В конце концов, Миша уже понял, что в этом мире – каждому свое. А его «свое» в Стране Великих Возможностей было не так уж и плохо по сравнению с тем, что происходило на его бывшей родине. Он с родителями был сыт, обут, одет. Они имели на семью два легковых автомобиля. Пусть и не последней модели и далеко не первой свежести. У него не болела голова о судьбе престарелых родителей – доброе американское государство не даст им погибнуть, чтобы с ним не случилось. Вдобавок ко всему Миша Штерн нашел себе одно неплохо оплачиваемое занятие. И пусть этот непутевый вундеркинд Фима Злочин думает, что, в самом деле, поехал по его делам за десять сигарет. Пусть себе так думает...


Пламмер-парк представлял собой маленький земельный участок, огороженный с трех сторон жилыми домами, а с четвертой стороны отсеченный проезжей частью улицы. На этом участке распологались несколько спортивных и игровых площадок, стояли лавочки для отдыха и почти в самом центре – пара деревянных столов с длинными скамейками по бокам. За одним из этих столов сражались любители домино, а за другим – несколько пар любителей шахмат и шашек. Общая картина дополнялась довольно невзрачными зелеными насаждениями. Одним словом, ни дать, ни взять кусочек исчезнувшей с географических карт страны под названием Советский Союз. Что двигало создателями интерьера Пламмер-парка? Ностальгия или неприятие пресловутого американского образа жизни? Кто знает, но это место всегда пользовалось популярностью у бывших советских граждан, причем всех возрастных категорий. Осталось оно популярным и у эмигрантов из новых суверенных постсоветских государств.
Семен Семенович Парамзон занимал свое место за столом, где играли в домино. Никаких других игр бывший одесский пожарный не признавал. Фима подошел к доминошному столу.
- Семен Семеныч, можно вас на секундочку?
Тот посмотрел на толстяка поверх стареньких очков, висевших у него на носу, и степенно ответил:
- Минуточку, молодой человек, только закончу партию.
Фиме пришлось ждать, пока на стол лег последний «камень». Наконец Парамзон соизволил подойти к нему.
- Что вы ко мне имеете, молодой человек?
«Старый хрыч, дурака валяет», - непочтительно подумал компьютерный гений, а вслух сказал заискивающе:
- Я насчет сигарет.
Бывший пожарный, а ныне реализатор контрабанды снял с носа очки и проворно стрельнул глазами по сторонам. После чего тихо спросил:
- За фуд-стемпы?
- Да, - так же тихо ответил Фима.
- Семнадцать за один блок.
- Согласен. Только я хочу «Мальборо-Лайт».
- Но проблемо, как любит выражаться лос-анджелесская братва, - оскалил старик прокуренные зубы. – Приходи ко мне на квартиру в восемь вечера, будет тебе «Мальборо-Лайт».
Парамзон повернулся и уже собирался возвращаться на свое место за игровым столом.
- Семен Семеныч, - вырвалось у Фимы. – Давайте сейчас к вам поедем. Я на машине.
Бывший пожарный с наигранным изумлением оглянулся на нетерпеливого клиента.
- Ну да, сейчас вот все брошу и поеду. К вашему сведению, молодой человек, здешние супермаркеты работают круглосуточно.
«И этот старый хрыч из меня кровь пьет!» - подумал задыхающийся от внезапного приступа злости Фима. Вслух же жалобно заканючил:
- Курить очень хочется, Семен Семеныч, помогите.
Парамзон достал из кармана пачку американских сигарет, на торце которой было напечатано: «Для продажи за пределами Соединенных Штатов», - вытащил парочку сигарет и вручил надоедливому клиенту.
- Все, что я могу для вас сейчас сделать, молодой человек!


Когда Фима влез в машину, Миша озабоченно поинтересовался:
- А где сигареты?
Толстяк вытащил из нагрудного кармана из своей пестрой гавайки две пармзановские сигареты, одну из них вручил Штерну, а другую закурил сам.
- Это все?! – возмутился хозяин «Мазды». – А где же мои десять сигарет?
Фима глубоко затянулся и с шумом выдохнул сигаретный дым. В голове его выкристаллизовывался план предстоящих действий. Он уже позабыл о своих отпечатках пальцев на вальдесовском «Калашникове», о собственных клятвах сидеть и не высовываться. Фима ухмыльнулся и спросил у своего спутника:
- Миша, хочешь денег срубить по-легкому?

(продолжение следует)