Да ну его, про себя писать. Я и так про себя, любимого, знаю. А чем меньше вы будете знать про меня, тем спокойнее будет жить. Но вот про людей которые меня окружали и во многом повлияли на меня, мне хотелось бы рассказать. Почему же в этот раздел? Не знаю. Будь у меня талант Зубра, Наблюдателя, Гаврилы, может поместил бы в Писательство.
Но фантазировать о прошедших событиях я не умею и слогом не владею настолько чтобы изображать из себя автора.

Так, что, уж примите в таком виде, как получилось. Хочу уверить, что это все из моей жизни, ничего не заимствовано, ничего не добавлено, имена подлинные.

Дядя Федя

Дядя Федя был высок ростом и очень худ. Но более правильно было бы его назвать “сухим”. Его сморщеное, всегда улыбающееся, с прищуром глаз, лицо напоминало мне обезьянью мордочку, видимо из-за его живой мимики. Собственно говоря, никаким дядей мне он не был – в нашем детстве все взрослые были дядями и тетями. А был он близким другом моего отца и.другом многочисленных братьев моего отца. Бывал у нас частенько – все обедали вместе, я не знал, что жил он тогда впроголодь. Поэтому с детства мне казалось, что он один из многих моих дядей (дядьев).

Дядя Федя занимался физикой, получил образование где-то за границей (где именно - сегодня спросить не у кого). Я ничего не знаю об его научных достижениях, но помню, что у него было звание Заслуженного Изобретателя и преподавал он в каком-то московском вузе. Все это было еще до моего рождения. Дядя Федя был также заядлым театралом, дружил с Михоэлсом и, конечно же, стал членом Антифашистского Еврейского Комитета. В 1949 году во время компании космополитизма дядя Федя был изгнан из всего откуда можно было быть изгнанным, осужден и отправился по этапу. А за ним последовала жена с дочкой.

Вернулись они уже после смерти отца народов, но в Москву им был въезд заказан. Пришлось им переехать в Одессу, где их приютила сестра жены, жившая в какой-то дикой коммуналке с 16 соседями. Дядя Федя начал искать работу в местных вузах, которых на юге Украины было не так уж много. Ему ясно дали понять, что ему ничего не светит, несмотря на его заслуги, даже ассистентом на кафедре. И предложили ему пойти директором ремеслухи. Это то, что впоследствии называлось ПТУ. Делать было нечего – жена болела, дочь заканчивала школу, есть надо было и он согласился, думая что это временно. Но пути господни неисповедимы. Так он и остался директором ремеслухи, которую ему удалось впоследствии преобразовать в техникум.

Надо сказать, директором он был отменным, И преподавателем тоже. Физику всегда читал сам, редко доверяя кому-нибудь свой любимый предмет. Ученики ходили за ним стаей. Придя к нему в квартиру (они со временем заняли еще одну комнату в коммуналке) всегда можно было застать учеников с каким-нибудь очередным проектом.


Дядя Федя очень любил меня и баловал. Баловал книгами. Он был заядлый книголюб и периодически приносил мне детские книги, которые в магазинах было не достать. Помню потрясающее издание “Чапаева” в красивом черном переплете с золотым тиснением. Картинки внутри были переложены папиросной бумагой. Очень красивые книжки каких-то заморских сказок, “Гаргантюа и Пантагрюель”, “Гулливер”, “Лесная Книга” Бианки, “Два Капитана” Каверина, “Старая Крепость”, и много книг Жюль Верна. Это все попало на благодатную почву – читал я с четырех лет. Но особенно мне была памятна книжка “200 работ для умелых рук”. Вручая ее мне, он говорил: “Развитие головы идет через руки” Почему-то это мне запомнилось.

Мы часто вместе с ним мастерили что-то из этой книжки. Руки у него были удивительные. Сейчас я понимаю, что это были руки физика-экспериментатора. Но тогда он мне казался инженером из романов Жюль Верна, который мог соорудить что угодно из имеющегося под рукой. А его рассказы о физике и о физиках, о замечател’ных изобретениях, рассказы о будущих роботах (еще до того, как я познакомился с книгани Азимова), пермежавшеся шутками – это было что-то с большой буквы. Мне кажется, что идея стать инженером, создавать и конструировать, владевшая мной долгие годы возникла именно под влиянием дяди Феди.
Я очень любил своего папу, но он был всегда занят – пациенты, вызовы, операции. В смысле развития дядя Федя мне дал гораздо больше.

К сожалению он не надолго пережил моего отца. Его подкосила тяжелая болезнь. Дядю Федю могла спасти операция, и как говорили, могла продлить его жизнь лет на 10. Обратились к его друзьям-ученым за помощью, нужно было положить его в хорошую больницу в Москве. Но немногие захотели иметь дело с опальным коллегой и пришлось положит’ его в местную больницу, где его благополучно зарезали – какой то проток пустили не туда и он ушел за три дня. Но даже в последние дни он не переставал улыбаться и шутить. “А все равно я пережил этого бандита Йоську”, иначе он не называл усатого вождя. Его жена, тетя Таня, дожила до глубокой старости, в конце жизни распродавая за бесценок, его замечательную библиотеку, чтоб хоть как-то поддержать себя в голодный период развитого социализма.

Повезло мне с дядей Федей.

(to be cont'd)