КАМЕДИА 1177.0

[STYLE]

...и вообще, что за манера гопников - переходить на личности)))

Ватников (с) Хуевер

[Whoever]

я тоже не собиралась, спонтанно получилось
...и вообще, что за манера гопников - переходить на личности, когда речь идёт о классиках ?)))

так получилось.
обстоятельства.

а по ночам переживала, и вспоминала Есенина:

"Белая береза под моим окном
Принакрылась снегом, точно серебром
На пушистых ветках снежною каймой
Распустились кисти белой бахромой".

прямо так, вернувшись с вечерней прогулки по набережной реки Гудзон.

[Izold]

я его интервью "радио свободы " сразу после отьезда слушала тоже
..выдавливали из него "негатив", это было заметно .а он терялся и повторялся

не знаю, не слушал. я читал интервью Виктору Ерофееву, там ничего такого не заметно, про очень не хотел

[Dova]

не знаю, не слушал. я читал интервью Виктору Ерофееву, там ничего такого не заметно, про очень не хотел

послушай, очень интересно
как найти, не знаю, я случайно попала по какой-то ссылке

[Izold]

— И тогда возникло желание бежать?
— Не то что желание — просто со всех сторон сошлись обстоятельства, из которых в результате стало ясно, что перспективы никакой нет. Печатать не будут, зарабатывать трудно, жена настроена скептически по отношению к властям. Дело в том, что в нашей семье не я был инициатором отъезда... Затем, как ни странно, моя дочь, которой в то время было 11 лет, тоже считала, что надо ехать — может, это было естественное желание видеть мир. Моя мать сразу сказала — как вы, так и я.
У меня года за полтора до отъезда начались публикации на Западе, и это усугубляло мое положение. Выгнали из одного места, из другого, потом я охранял какую-то баржу на Неве, вмерзшую в лед.
Она не представляла вообще никакой ценности, кажется, с нее уже все было украдено, что можно было украсть. Но круглосуточно три человека — двое остальных были с высшим образованием — ее охраняли. Короче говоря, началась невозможная жизнь. Представьте себе — в Ленинграде ходит такой огромный толстый дядя, пьющий. Печатается в «Континенте», в журнале «Время и мы». Участвует в литературной жизни, знаком с Бродским. Шумно везде хохочет, говорит какие-то глупости, ведет вздорные антисоветские разговоры и настоятельно всем советует следовать его примеру. И если существовал какой-то отдел госбезопасности, который занимался такими людьми, то им стало очевидно; надо либо сажать, либо высылать. Они же не обязаны были знать, что я человек слабый, и стойкий диссидент из меня вряд ли получится...
— Значит, вам помогли уехать?
— Сейчас в эмиграции любят говорить о пережитых страданиях. Меня никто не выкидывал, не вытеснял, не высылал... Просто сама жизнь так сложилась. В наручниках меня никто не заставлял туда ехать — просто посоветовали. Я нормально, в общей массе уезжающих евреев прибыл сначала в Вену, потом в Нью-Йорк.

[КотКанаццкий]

послушай, очень интересно
как найти, не знаю, я случайно попала по какой-то ссылке

Это?

[Dova]

нет
были еще две - три записи перед этим, сразу после приезда

[КотКанаццкий]

или ЭТО?

[КотКанаццкий]

— И тогда возникло желание бежать?
— Не то что желание — просто со всех сторон сошлись обстоятельства, из которых в результате стало ясно, что перспективы никакой нет. Печатать не будут, зарабатывать трудно, жена настроена скептически по отношению к властям. Дело в том, что в нашей семье не я был инициатором отъезда... Затем, как ни странно, моя дочь, которой в то время было 11 лет, тоже считала, что надо ехать — может, это было естественное желание видеть мир. Моя мать сразу сказала — как вы, так и я.
У меня года за полтора до отъезда начались публикации на Западе, и это усугубляло мое положение. Выгнали из одного места, из другого, потом я охранял какую-то баржу на Неве, вмерзшую в лед.
Она не представляла вообще никакой ценности, кажется, с нее уже все было украдено, что можно было украсть. Но круглосуточно три человека — двое остальных были с высшим образованием — ее охраняли. Короче говоря, началась невозможная жизнь. Представьте себе — в Ленинграде ходит такой огромный толстый дядя, пьющий. Печатается в «Континенте», в журнале «Время и мы». Участвует в литературной жизни, знаком с Бродским. Шумно везде хохочет, говорит какие-то глупости, ведет вздорные антисоветские разговоры и настоятельно всем советует следовать его примеру. И если существовал какой-то отдел госбезопасности, который занимался такими людьми, то им стало очевидно; надо либо сажать, либо высылать. Они же не обязаны были знать, что я человек слабый, и стойкий диссидент из меня вряд ли получится...
— Значит, вам помогли уехать?
— Сейчас в эмиграции любят говорить о пережитых страданиях. Меня никто не выкидывал, не вытеснял, не высылал... Просто сама жизнь так сложилась. В наручниках меня никто не заставлял туда ехать — просто посоветовали. Я нормально, в общей массе уезжающих евреев прибыл сначала в Вену, потом в Нью-Йорк.

Что выдавили негатив - вижу.
Что повторяется - не вижу.

[КотКанаццкий]

нет
были еще две - три записи перед этим, сразу после приезда

Сейчас на Свободе идет цикл Архивные Записи.
Обожаю слушать заново Александра Гениса. Десятки лет убежали, а его голос не изменился и на 1%.......... как это возможно в принципе, не понимаю.