Теперь мы в Канаде, мы трохи богаты,
а помню бежали от этих пейсатых.
Не надо палат нам, не надо хоромов,
лишь бы удрать от еврейских погромов.
Чтобы не вздрагивать по вечерам -
вдруг в хату ворвется пьяный Абрам?..
Живем мы в Торонто, детей воспитаем,
но часто в кошмарах мне видится Хаим.
Сколь буду я жить - никогда не забуду:
шрам у меня на спине от Талмуда.
Мы много трудились, растили овец,
А все поедал Эмиль Горовец.
'Гроши гоните на самогон!' -
в хаты врывался Бен Гурион...
Не описать мне, бледна моя лира,
как прискакал сам батько Шапиро.
А следом скакал адъютант его Фишкин
с гранатой в руках и талмудом под мышкой.
За ним полусотня погромщиков пьяно
горланила песню 'Аидыше мама'.
Как снег вился пух из казацких перин,
надсадно смеялся пузатый раввин.
Схватив за волосья, били об стенку
урядника нашего Нечипоренко.
Били по ребрам, по шее, по нервам,
и пахло махоркой и чем-то кошерным...
Чтоб помнили диты, прочтя мои вирши,
как били нагайкой нас Шмули и Гирши.
И хоть мы в Канаде живем-поживаем,
все же в кошмарах мне видится Хаим.
Оксану мою пощипал он у тына.
О, мате моя!
О, моя Украина!