Corvin#
02-06-2007, 10:32 AM
Про Галку...
Галина Безрукова, Галя, Галка, как называли ее друзья и подруги... И когда говорили, что видел Галку или заходил к Галке, то все понимали, о ком идет речь, — о Гале Безруковой. Последние лет двадцать она почти не выезжала никуда из Тверской области, редко печаталась, издала всего одну книжку в центральном издательстве, но имя ее хорошо знали в стране. Где б ни называл я свой город в литературной среде, везде тотчас вспоминали: "А, у вас Галина Безрукова живет..."
Она любила цветы. Стихи ее полны цветущих сиреней, жасминов, акаций, ландышей. В жизни она любила и всякие беспородные цветы. Сорвет утром, идя пустырем на работу, самые простые, подзаборные, болотные, какой-нибудь морковник, иван-чай, дудку рогоза, цветущий лопух, принесет в редакцию "Смены" и поставит все это в вазу у своего стола. Цветы эти всегда очень смотрелись на ее фоне. Весной ветки, срезанные с деревьев, любила подбирать и тоже ставить в воду. Тут они с Галей Феоктистовой не знали себе равных. Это называлось у них "сделать икебану". На ветках набухали почки, распускались листья.
Будучи городской, она любила деревню, частенько ездила в деревеньку Козлове Андреапольского района, дружила с местными доярками, заезжала и в Андреаполь, к Якову Кирилловичу Кириллову, ветерану войны, известному партизану. В ее рукописях осталась "Андреапольская тетрадь".
Знатоки современной русской поэзии, высоко ценившие стихи Безруковой, всегда удивлялись, что Галина так и не вступила в Союз писателей.
— Да нужна я там! — махала она рукой и называла себе в поддержку Марию Аввакумову, Виктора Сычева, Константина Рябенького, которых в те годы тоже держали в стороне от Союза. То, что она оставалась сама по себе, не переступила порог Тверской писательской организации, и то, что не издала здесь ни одной своей книжки, было ее принципиальным решением. И не потому, что ее там как-то обидели в свое время, как говорят некоторые, а потому, что она не вписывалась в царство житейской аккуратности и поэтической умеренности, которое здесь, по ее представлениям, исповедовалось. Ей претил совковый набор морально-политических и эстетических ценностей, который здесь утверждался. — Миня, да ведь там поди в партию погонят, а я всех этих собраний не люблю, — говорила она с улыбкой.
И писала:
Бросьте камень в меня, кто безгрешен, Кто уверен, что будет в раю...
И бросали. И далеко не безгрешные. Когда же в Союз писателей вступили не только Аввакумова, Прозорова, Рябенький, но даже и совсем аполитичный Евгений Карасев, Галина на предложение вступить в Союз всегда резко обрывала разговор: — Да пошли они все!..
Она любила поэзию. Любила Ахматову, Гумилева, любила ездить в Берново к Пушкину, и не только в дни пушкинских праздников. Пушкин был для нее больше, чем поэт. О том говорят ее стихи — очень женские, очень ассоциативные, очень неуловимые для ума и очень ясные для сердца:
Садовница, сойду с тесового крылечка,
Махну ему рукой — ступайте, мол, домой.
Зажато в кулаке заветное колечко, Да мало ли чудес случается зимой...
Всю жизнь она искала главное: "В прошлое где поворот?", но при жизни так и не нашла его... Правда, теперь она для всех нас, живущих, уже в прошлом. Мечта се исполнилась. Она там, в истории русской поэзии. Вместе со всеми своими кумирами...
Михаил Петров, секретарь Союза писателей России, главный -редактор журнала "Русская провинция"
Галина Безрукова.
Стихи. Галина Безрукова (1948-1999), Госпожа Тверь. Составил Владимир Гришанович.
Галина Безрукова – самая лучшая из тверских поэтов, но раньше жила и в других местах. К сожалению, в Твери слишком много воинствующей серости, которая с дикой завистью относится к талантам. В 1999г. она трагически погибла: на остановку вынесло машину… В интернете ее стихов не было, а люди ищут, решил разместить и здесь.
…Я не поклонник современной поэзии, и в частности русской. Но Галина Безрукова меня потрясла. Она – действительно гениальная поэтесса. Это как Сафо и испанские поэты в одном лице. Естественная красота, женственность, сила и порыв… Это идеал.
Должен прямо сказать, что Тверь в большинстве случаев представлена скучными и воинствующими обывателями, в т.ч. от интеллигенции, не терпящими, когда кто-то хоть как-то выделяется из их убогих коллективных рядов. Но так было не всегда… И так уж получается, что красоту тверской культуры наиболее полно воспринимают приезжие, несущие с собой дух независимости, самоуважения и гордости и оставшиеся жить в этом городе… Не обязательно приезжие в каком-то взрослом возрасте, личность, как таковая, в основном формируется в детстве и юности. И не отрицая заслуг «коренных», скажу только: сила – конечный аргумент и одни слова не стоят ничего. Сила духа, конечно. Такое уже было не раз. Госпожа Тверь восполнялась пришлыми людьми и демонстрировала свое величие. Это как вечная точка сбора и приложения сил…
* * *
Запомни этот снег в Твери,
Серебряные фонари,
И тихий шепот до зари,
И порванный билет.
Пустой и выстывший вокзал,
Где ты рассеянно сказал.
«Назад дороги нет».
Я знала: врешь. И все ж, И все ж
Оберегала эту ложь.
Уедешь, улетишь, уйдешь –
Терять мне не впервой.
Запомни только снег в Твери,
Луну, и эти фонари,
И тихий шепот мой.
* * *
Любить тебя. Любить опять.
Любимый, больше нету силы!
Ты знаешь, я леса просила
Ни в чем тебя не повторять.
Но золотятся сосны все
Твоею загорелой кожей.
Как я молила Енисей
С тобою быть ничем не схожим.
Но кудри светлые круты –
Моя отрада и погибель.
И проступаешь снова ты
В любом изломе и изгибе.
Я заклинаю облака
В высоком небе деревенском.
Но чья-то властная рука
Опять лепила профиль резкий.
Ждала любовь как благодать,
А вышло, что страшнее мора.
Не спрятаться, не переждать.
Не убежать за сини горы.
Ты есть. Ты здесь. И снова вспять,
Что присно и воочью было.
Любить тебя. Любить опять.
Любимый, больше нету силы.
* * *
В белой пене цветущих черешен
Перед вами я смело стою.
Бросьте камень в меня, кто безгрешен,
Кто уверен, что будет в раю.
Светлый гомон оживших скворешен
Возвестил о пришествии дня.
Бросьте камень в меня, кто безгрешен,
Кто уверен, что чище меня.
Запах лета тревожен и нежен,
Запах свежей примятой травы.
Бросьте камень в меня, кто безгрешен.
…что ж глаза опускаете вы?
Галина Безрукова, Галя, Галка, как называли ее друзья и подруги... И когда говорили, что видел Галку или заходил к Галке, то все понимали, о ком идет речь, — о Гале Безруковой. Последние лет двадцать она почти не выезжала никуда из Тверской области, редко печаталась, издала всего одну книжку в центральном издательстве, но имя ее хорошо знали в стране. Где б ни называл я свой город в литературной среде, везде тотчас вспоминали: "А, у вас Галина Безрукова живет..."
Она любила цветы. Стихи ее полны цветущих сиреней, жасминов, акаций, ландышей. В жизни она любила и всякие беспородные цветы. Сорвет утром, идя пустырем на работу, самые простые, подзаборные, болотные, какой-нибудь морковник, иван-чай, дудку рогоза, цветущий лопух, принесет в редакцию "Смены" и поставит все это в вазу у своего стола. Цветы эти всегда очень смотрелись на ее фоне. Весной ветки, срезанные с деревьев, любила подбирать и тоже ставить в воду. Тут они с Галей Феоктистовой не знали себе равных. Это называлось у них "сделать икебану". На ветках набухали почки, распускались листья.
Будучи городской, она любила деревню, частенько ездила в деревеньку Козлове Андреапольского района, дружила с местными доярками, заезжала и в Андреаполь, к Якову Кирилловичу Кириллову, ветерану войны, известному партизану. В ее рукописях осталась "Андреапольская тетрадь".
Знатоки современной русской поэзии, высоко ценившие стихи Безруковой, всегда удивлялись, что Галина так и не вступила в Союз писателей.
— Да нужна я там! — махала она рукой и называла себе в поддержку Марию Аввакумову, Виктора Сычева, Константина Рябенького, которых в те годы тоже держали в стороне от Союза. То, что она оставалась сама по себе, не переступила порог Тверской писательской организации, и то, что не издала здесь ни одной своей книжки, было ее принципиальным решением. И не потому, что ее там как-то обидели в свое время, как говорят некоторые, а потому, что она не вписывалась в царство житейской аккуратности и поэтической умеренности, которое здесь, по ее представлениям, исповедовалось. Ей претил совковый набор морально-политических и эстетических ценностей, который здесь утверждался. — Миня, да ведь там поди в партию погонят, а я всех этих собраний не люблю, — говорила она с улыбкой.
И писала:
Бросьте камень в меня, кто безгрешен, Кто уверен, что будет в раю...
И бросали. И далеко не безгрешные. Когда же в Союз писателей вступили не только Аввакумова, Прозорова, Рябенький, но даже и совсем аполитичный Евгений Карасев, Галина на предложение вступить в Союз всегда резко обрывала разговор: — Да пошли они все!..
Она любила поэзию. Любила Ахматову, Гумилева, любила ездить в Берново к Пушкину, и не только в дни пушкинских праздников. Пушкин был для нее больше, чем поэт. О том говорят ее стихи — очень женские, очень ассоциативные, очень неуловимые для ума и очень ясные для сердца:
Садовница, сойду с тесового крылечка,
Махну ему рукой — ступайте, мол, домой.
Зажато в кулаке заветное колечко, Да мало ли чудес случается зимой...
Всю жизнь она искала главное: "В прошлое где поворот?", но при жизни так и не нашла его... Правда, теперь она для всех нас, живущих, уже в прошлом. Мечта се исполнилась. Она там, в истории русской поэзии. Вместе со всеми своими кумирами...
Михаил Петров, секретарь Союза писателей России, главный -редактор журнала "Русская провинция"
Галина Безрукова.
Стихи. Галина Безрукова (1948-1999), Госпожа Тверь. Составил Владимир Гришанович.
Галина Безрукова – самая лучшая из тверских поэтов, но раньше жила и в других местах. К сожалению, в Твери слишком много воинствующей серости, которая с дикой завистью относится к талантам. В 1999г. она трагически погибла: на остановку вынесло машину… В интернете ее стихов не было, а люди ищут, решил разместить и здесь.
…Я не поклонник современной поэзии, и в частности русской. Но Галина Безрукова меня потрясла. Она – действительно гениальная поэтесса. Это как Сафо и испанские поэты в одном лице. Естественная красота, женственность, сила и порыв… Это идеал.
Должен прямо сказать, что Тверь в большинстве случаев представлена скучными и воинствующими обывателями, в т.ч. от интеллигенции, не терпящими, когда кто-то хоть как-то выделяется из их убогих коллективных рядов. Но так было не всегда… И так уж получается, что красоту тверской культуры наиболее полно воспринимают приезжие, несущие с собой дух независимости, самоуважения и гордости и оставшиеся жить в этом городе… Не обязательно приезжие в каком-то взрослом возрасте, личность, как таковая, в основном формируется в детстве и юности. И не отрицая заслуг «коренных», скажу только: сила – конечный аргумент и одни слова не стоят ничего. Сила духа, конечно. Такое уже было не раз. Госпожа Тверь восполнялась пришлыми людьми и демонстрировала свое величие. Это как вечная точка сбора и приложения сил…
* * *
Запомни этот снег в Твери,
Серебряные фонари,
И тихий шепот до зари,
И порванный билет.
Пустой и выстывший вокзал,
Где ты рассеянно сказал.
«Назад дороги нет».
Я знала: врешь. И все ж, И все ж
Оберегала эту ложь.
Уедешь, улетишь, уйдешь –
Терять мне не впервой.
Запомни только снег в Твери,
Луну, и эти фонари,
И тихий шепот мой.
* * *
Любить тебя. Любить опять.
Любимый, больше нету силы!
Ты знаешь, я леса просила
Ни в чем тебя не повторять.
Но золотятся сосны все
Твоею загорелой кожей.
Как я молила Енисей
С тобою быть ничем не схожим.
Но кудри светлые круты –
Моя отрада и погибель.
И проступаешь снова ты
В любом изломе и изгибе.
Я заклинаю облака
В высоком небе деревенском.
Но чья-то властная рука
Опять лепила профиль резкий.
Ждала любовь как благодать,
А вышло, что страшнее мора.
Не спрятаться, не переждать.
Не убежать за сини горы.
Ты есть. Ты здесь. И снова вспять,
Что присно и воочью было.
Любить тебя. Любить опять.
Любимый, больше нету силы.
* * *
В белой пене цветущих черешен
Перед вами я смело стою.
Бросьте камень в меня, кто безгрешен,
Кто уверен, что будет в раю.
Светлый гомон оживших скворешен
Возвестил о пришествии дня.
Бросьте камень в меня, кто безгрешен,
Кто уверен, что чище меня.
Запах лета тревожен и нежен,
Запах свежей примятой травы.
Бросьте камень в меня, кто безгрешен.
…что ж глаза опускаете вы?