PDA

View Full Version : В.Степанцов. ЛИРИКА.



alex digital
06-02-2004, 04:18 AM
***

Луны ущербный лик встает из-за холмов,
В лесу продрогший фавн играет на сопелке.
Упившийся в соплю бухгалтер Иванов
Бредет сквозь лес к своей летающей тарелке.

Он не бухгалтер, нет, он чужеземный гость,
Застрявший навсегда среди российских весей,
Он космолет разбил, и здесь ему пришлось
Всерьез овладевать нужнейшей из профессий.

В колхозе "Путь Зари" нет мужика важней,
В колхозе у него участок и домина,
Машина "Жигули", курятник, шесть свиней,
Жена-ветеринар и прочая скотина.

Чего еще желать? Казалось бы, живи,
Работай, веселись, культурно развивайся,
Читай Декамерон, смотри цветной TV,
А то в облдрамтеатр на выходной смотайся.

Но нет, грызет тоска инопланетный ум,
Обилие скота не радует, не греет
Искусство и TV не возбуждают дум...
Бухгалтер Иванов пьет водку и звереет.

Как волк голодный, он в полночный небосвод
Вперяет иногда тоскливые гляделки,
И, принявши стакан, потом другой, идет
К запрятанной в лесу летающей тарелке.

Укрытые от глаз ветвями и землей,
Останки корабля покоятся в овраге,
Куда упал со звезд когда-то наш герой,
Сломав хребет своей космической коняге.

И плачет Иванов, и воет, и рычит
Пиная сапогом проклятую планету.
И, глядя на него, Вселенная молчит,
Лишь одинокий фавн играет тихо где-то.

СУМЕРКИ ИМПЕРИИ

Болтливый ручеек сбегал с крутого склона,
шуршала под ногой пожухлая листва,
апрельский теплый день глазел на нас влюбленно,
и освежала взор кипучая трава.

Опушкою лесной гуляли мы с Варварой,
ей было сорок пять, а мне пятнадцать лет,
она была резва и не казалась старой,
и пахла плоть ее, как яблочный рулет.

Как мучила меня прожженая кокетка!
“мой маленький Пьеро, вам нравится мой мех?”
Я опускал лицо - оттянутая ветка
хлестала по глазам, и раздавался смех.

“Постой же, - думал я, - отмщенье будет страшным.
Все веточки, дай срок, тебе припомню я”.
...И через восемь лет студентом бесшабашным
я к тетке на постой вновь прибыл в те края.

“А что, жива еще супруга землемера?” -
осведомился я за чаем невзначай.
“Варвара-то? Жива, все прыгает, холера.
Ты навести ее, Петруша, не скучай”.

Недели не прошло - она сама явилась,
сдобна и весела, румяна, как лосось.
“Ах Петенька, дружок, студент... Скажи на милость!”
“Пришла, - подумал я злорадно. - Началось”.

Ага. Уже зовет Варвара на прогулку.
Зачем не погулять? Идемте, говорю.
Варвара на меня косит, как пес на булку.
Коси, ужо тебе я булок подарю!

Все тот же ручеек. Кругом бушует лето.
Я ветку отогнул - и Варьке по лицу.
“Ах, Петенька, за что?” - Стоит и ждет ответа,
боится надерзить красавцу-молодцу.

Я ветку отогнул - и снова ей по харе.
У дамочки в глазах горючая слеза.
Я за спину зашел и стиснул бедра Варе -
и заметалась дрянь, как в банке стрекоза.

“Любимая моя, - я зашептал зловеще, -
все эти восемь лет я тосковал по вас...
Отриньте ложный стыд, снимите ваши вещи
и дайте утонуть в пучине ваших глаз.”

Дрожит как холодец расплывшееся тело,
и пальчики дрожат, и пуговки трещат.
Разделась наконец, готова уж для дела.
Лопочет ручеек, пичуги верещат.

И рассмеялся я, как оперный Отелло,
вещички подхватил и резво побежал.
“Что, старая карга, студента захотела?
Прощай, моя любовь, прощай, мой идеал!”

Я утопил в реке Варварины одежки,
потом как зверь лесной прокрался к ней назад.
Смотрю: любовь мою уж облепили мошки,
и комары ее со всех сторон едят.

Тут я из-за кустов завыл голодным волком -
и Варенька моя рванула голяком,
вопя и вереща, бежит лесным проселком,
и на опушке вдруг столкнулась с мужиком.

Мужик, не будь дурак, схватил мою Варвару,
на травушку пихнул и ну ее валять.
Я за кустом присел и закурил сигару,
и стал под "ух" и “ах” о жизни размышлять.

О дамы, -думал я, - безмозглые мокрицы.
Зачем стремитесь вы гасить наш лучший пыл?
Не надо рожь косить, пока не колосится,
но надо есть пирог, покуда не остыл.

Иль думаете вы, сто лет он будет свежим?
Увы, он может стать черствей, чем макадам.
Оскар Уайльд спросил, за что любимых режем?
И я спрошу, за что мы губим милых дам?

За то, отвечу я, ломают дамы зубы
об наши пироги, что сами сушат их,
Что с тем, кто в них влюблен, бывают злы и грубы,
опомнятся - а глядь, любовный пыл уж стих.

Стихает огнь любви, и ледяная злоба
царит потом в сердцах поклонников былых.
И в лике мужика Судьбу вдруг видят оба,
и тешится Судьба над трупом чувства их.

alex digital
06-02-2004, 04:36 AM
SILENTIUM

Nulli tacuisse nocet,
nocet esse
locutum (молчание никому не вредит, вредит болтливость)

Сентиментальна, как корова,
Тупа, как ревельский пастух,
Любовь моя, зачем ты снова
О жизни рассуждаешь вслух?

Твое молчание будило
Во мне Кастальские ключи.
Скажи, давно ли это было?
Ах, нет, пожалуйста, молчи!

Я стал занудлив, как игумен,
Я потерял свой юный пыл,
А как бывал я остроумен,
А как блистателен я был!

Мой монолог цветистый, шумный
Ты не перебивала, нет!
Зачем пытался я, безумный,
Тебя понудить на ответ?!

Слова уподобляют розам,
Алмазам, иногда змеям.
Твои же я сравню с навозом,
Которым черт набил баян.

Ты вроде нажимаешь кнопки -
Движенья пальцев так легки!
Но звук оттуда, как из ... топки:
То треск невнятный, то шлепки,

Моя единая отрада -
Твоя немая красота.
Не говори, мой друг, не надо,
Сомкни навек свои уста!

ВАЛЕРИИ

Небесная! Пленяй меня, пленяй!
Я не хочу резвиться в одиночестве.
Трубит в свой горн веселый месяц май,
И каждой твари быгь любимой хочется.

В черемухе рокочут соловьи,
Жучок-солдат с солдаткой тихо любится,
Одни гермафродиты-муравьи,
Как коммунисты, трудятся и трудятся.

Я не хочу быть жалким муравьем,
В казарме жить и есть куски дохлятины,
Хочу лежать в песке с тобой вдвоем
И любоваться гладью Адриатики,

Хочу касаться твоего плеча
Губами, от загара сине-серыми,
Смотреть, как чайки, бешено крича,
Кружатся над пиратскими галерами.

Брундизий, гавань, сумрак голубой
И злобный взгляд над мчащейся квадригою..
Валерия! Мы встретились с тобой
Во времена безумного Калигулы.

Советы у царей отняли власть
И выродились в красную Империю
Лишь для того, чтоб вновь ты родилась
И вновь я повстречал тебя, Валерия.

Но Парки нынче не хотят свести
Две наши нити в вервие единое.
Тебе - парить, а мне, увы, ползти,
Всю жизнь ползти и звать тебя, любимая.

... У лукоморья дуб стоит-цветет,
Златая цепь на дубе том имеется,
Ласкает двух подруг ученый кот.
А я один. Мне не на что надеяться.


ЦИНТИИ

Ты помнишь, Цинтия, как море закипало,
Угрюмо ластясь к желтому песку,
Облизывая каменные фаллы
Прибрежных скал, сбежавшихся к мыску?

Не так ли ты в мое впивалась тело
Когтями хищными и крепким жадным ртом?
А я кусал тебя остервенело
И мял руно под смуглым животом.

Тот день был апогеем нашей страсти.
Твоих волос тяжелую копну
Пытался ветер разодрать на части
И унести в небес голубизну.

Нам, близостью взаимной распаленным,
Заледенить сердца пытался он,
Но согревал нас взором благосклонным
Отец всего живого, Ра-Аммон.

Сорвав с тебя остатки одеянья,
Я на песке твой торс дрожащий распростер,
И наши руки, губы, кровь, дыханье
Слились в один бушующий костер.

Нас Купидон стрелой безжалостной своею
К морскому берегу коварно пригвоздил,
И извивались мы - два раненные змея -
И ходуном под нами диск земной ходил.

Сжимаясь в корчах, вся Вселенная кричала,
И крик ее меня на атомы дробил...
О Цинтия, как я тебя любил!

... Ты помнишь, Цинтия, как море закипало?..