ПСС Smolyn, Alexey

[SMOLYN ALEXEY]

Татьяна (или несколько строк из дневника).

Вещи с вечера уложены в дорожную сумку, я оставил её в коридоре, а сам сижу в кухне и жду звонка. Очередная командировка. Что нового принесёт она мне? Новые деловые встречи? Яркие впечатления?
Зазвонил телефон.
- Машина подана, - послышался голос в трубке. Ситроен зеленого цвета, номер 035.

Раннее октябрьское утро. Окраина города затянута дымкой. В далеке чуть различимы строения, линии проводов и мачты электропередачи. Ниже облаков, над горизонтом, небосклон окрашен красновато - бордовыми полосами восхода.
Туман лежит в низинах, мимо которых мы проезжаем, стелится вдоль полей сизым облаком, готовым рассеется бесследно при первых лучах солнца. Я был рад, что мне пришлось выехать так рано. Утром без пробок мы быстро доехали до Каширского шоссе.
Когда машина закончила поворот и выезжала на дорогу, ведущую в аэропорт, я заметил самолет, он был прямо по ходу и немного левее от нас, а чуть выше него пролетала стая птиц. Позади самолета появилась еле заметная темная полоска дыма. Самолет блеснул фюзеляжем и пошел на посадку, для пассажиров полет заканчивался. Мне было знакомо это ощущение - смотреть через иллюминатор на остатки облаков похожих на пар, обволакивающий крыло, на их медленное исчезновение, и стремление остаться наверху над раскинувшимся внизу городом с его игрушечными домами, машинами, автострадами - и думать, что все позади.
Мы двигались дальше. Я давно уже пережил момент беспокойства, так неразрывно меня связывающий с предстоящими поездками, перестал опасаться перелётов, но вместо этого, в душе появилось необъяснимое чувство грусти и следуемого сразу за ним неизбежного одиночества, некой пустоты, которую уже ничто не могло заполнить.
Машина проехала навесной пешеходный переход и сразу за ним строительный рынок. Между строениями, слева, показался ярко-красный солнечный диск, которого раньше не было видно. Выглядывая и снова прячась за дома и холмы, диск двигался за нами, а потом остался позади. У дороги, на невысоком склоне, туман застелил всё белым полотном, за ним ничего не было видно. Только проехав чуть дальше, сквозь пелену проступили контуры деревьев, показалась мачта электропередачи, побежали загородные постройки.
Предпочитая воздушный транспорт рельсовому, мне всегда нравился аэропорт Домодедово, даже сейчас, несмотря на текущий ремонт. В аэропорту чисто, светло. Пол сияет выложенный белой плиткой. Я подошел к плоским мониторам с синими табло, установленными у стоек регистрации в центре зала, посмотреть свой рейс.
На мониторе мигали открытой регистрации надписи:
Лондон
Пафос
Алматы
Одесса,
а вот текст рядом с рейсом 86, Пулковские авиалинии меня не порадовал, до регистрации оставалось еще около получаса.
Это время предстояло себя чем-нибудь занять, и я присел на свободное кресло напротив мониторов и огляделся. Мне нравилось наблюдать вокруг, смотреть со стороны на внутреннюю жизнь аэропорта. Вдоль ряда наших кресел уборщицы катили тележки со швабрами; работник аэропорта несколько раз проехал мимо меня, собирая багажные тележки.
На другой стороне зала стояли киоски с книгами, телефонные автоматы, банкоматы. Рядом со мной послышался резкий звук раздираемой ткани, сливаясь в бесконечный треск, это справа от меня скотчем заматывали багажную сумку. За пять минут до начала регистрации появились девушки в униформе. На каждой из них была белая сорочка с коротким рукавом, темно-синяя жилетка и зеленый платок, повязанный под распахнутый отложной воротничок.
Очередь на регистрацию, в которой находился я, принимала девушка с ровным пробором; русые волосы, собранные в пучок, были зачесаны назад и касались лопаток. Мне захотелось узнать, как называется их работа. Девушка с хвостиком на мой вопрос, улыбаясь, ответила, что её должность агент.
- Агент по регистрации билетов? - уточнил я.
- Нет, просто агент.
Я прошел предполётный контроль и дошел до накопителя. Перед посадкой, к нашему выходу подсела стройная блондинка в строгом чёрном костюме с юбкой. Она заметно выделялась на фоне ожидающих, хотя во внешности, как мне показалось, не было ничего особенного. Милое личико, маленький аккуратный носик, рядом дамская сумочка и пакет из магазина Duty Free. Девушка заглядывала в пакет, и рассматривала недавнюю покупку, белые кремовые волосы, прямые и блестящие доходили до груди. Под пиджаком футболка с озорной мордашкой пёсика на всю фотографию. Глядя на меня, она не спеша, поправила колготки, мелькнули красивые колени. Некоторое время она смотрела по сторонам, потом достала журнал и стала его перелистывать. Казалось, её ничего не беспокоит и ничто не может смутить.
Объявили посадку, в самолете среди пассажиров её не было видно. Мне повезло с самолетом - у Боинга 737 было, куда вытянуть ноги.

---------------------------------------be continued--------------------

[SMOLYN ALEXEY]

Петербург встретил меня серым, невзрачным небом, сплошь затянутым облаками. Такими же серыми, как мне казалось, на меня смотрели лица прохожих и фасады зданий. Только к середине дня тучи рассеялись. Начиналась моя работа на медицинской выставке.
На наш стенд подходили врачи, специалисты, задавали вопросы о применении медицинской техники, которую мы демонстрировали.
Неожиданно среди любопытствующих я заметил знакомое лицо. Это была Татьяна, с которой мы встречались во время учёбы в институте. Все те же черные искрящиеся волосы, карие глаза.
- Саша, привет, - радостно сказал она.
-Привет Танюша, - ответил я и подошел к ней. Мы разговорились, но работа не оставляла меня без внимания. Всё время подходили новые и новые клиенты. Я договорился с Татьяной встретиться вечером.
Мы встретились и пошли вдоль канала, то и дело болтая о том как жили все эти годы. Все время дул ветер, не сильный, но уже по-осеннему холодный. Я рассказал, что женат и у меня двое детей. Мы остановились на мосту и смотрели вдоль канала. Ветер трепал наши волосы, волны терлись о каменную кладь. Я предложил было прокатиться на катере, но Таня ужаснулась и соблазнила меня пойти в кафе. Она давно жила в Питере и знала местечко, где по-домашнему уютно и готовят вкусный кофе. Нельзя было сказать, что я был любителем кофе, но от хорошего я никогда не отказывался.
В кафе оказалось много народу.
- В это время всегда так, - сказала Татьяна, проходя к столику.
Нам с трудом удалось найти свободные места далеко от входа. Ждать заказа пришлось долго, впрочем, мы не спешили.
- Ну, как жена, как дети?
- Все нормально.
- Ты не представляешь, как мне сейчас плохо, - сказала Татьяна. Она теребила край измятого пакета и о чем-то напряженно думала, - Мне пришлось развестись, а я так хотела ребенка.
Она рассказала, что совсем недавно разошлась со своим мужем, сетовала на то, что у всех её подруг уже есть дети, а она в свои тридцать ещё не родила. Таня очень сильно любила своего мужа и поэтому не заводила детей. Он не хотел.
- А теперь, когда он ушел к другой женщине, для меня это оказалось просто шоком. Думаю, здесь не обошлось без свекрови. Она невзлюбила меня с первого взгляда, это уж я точно знаю.
Я молчал и слушал, все пристальней вглядываясь в её лицо и грустные глаза.
Стараясь утешить, сказал, что у неё вся жизнь впереди.
- Вот так все говорят. И мы надеемся, ждём, все смотрим вперед. А ведь так жизнь проходит, ты не находишь?
Но что я мог сказать ей на это, должен ли возражать? Я постарался помочь словом.
- Пройдет некоторое время и всё уляжется, - говорил я.
- А если я устала, понимаешь, устала ждать! Я уже не маленькая девочка и хочу ребенка, простого человеческого счастья. Если бы ты знал, как я устала от постоянных споров, от этих дрязг, от всего на свете! И потом, этот развод так много отнял сил.
Только тут я заметил, как она осунулась. Я подумал, может быть, это свет в зале так подсвечивал её лицо, что оно казалось мне бледным, исхудалым, как после долгой болезни, но потом, когда мы вышли на улицу, я убедился, что оно действительно было таким. Странно, что я сразу не заметил это при встрече, как и броской разницы по сравнению с ухоженной блондинкой в аэропорту.
Мы пошли по вечернему городу вдоль тротуаров, мимо вывесок и холодных огней рекламы.
- Жаль, что сейчас не лето, я гуляла бы всю ночь по набережной. Ты знаешь, у меня сейчас никого нет, кому бы я могла довериться. Ты уж извини, что я с тобой разоткровенничалась. Сейчас её голос звучал спокойно и ровно. Сама она казалась рассудительной, немного грустной.
-Я тебя понимаю. У меня в жизни тоже были моменты, когда мне хотелось кому-нибудь душу излить.
Мы прошли кинотеатр и ночной клуб на Невском проспекте. Расставаться не спешили, все время разговаривали. Остановившись, Татьяна сказала мне:
- Я хочу все забыть, но у меня не получается. Хочу куда-нибудь пойти, что-нибудь сделать, чтобы не вспоминать о плохом.
- Да, наверное, так и нужно поступить, - ответил я.
-Знаешь, мне недавно приснился сон, что я иду в каком-то тумане, он стелится под ногами, заполняет всё пространство и потом вдруг подхватывает меня и несет вперед. Я стараюсь удержаться на ногах, но этого не получается и невозможно ни за что удержаться руками…
- Хуже воспоминаний о нашей совместной жизни быть не может, - продолжала Татьяна, - Поверишь или нет, но у меня кроме него не было другого мужчины , никого кроме него перед собой не видела. Мне тяжело сейчас Саша. Я хочу, что бы ты меня правильно понял. Я готова провести ночь с любым знакомым, только бы не думать о нем. Как ты думаешь, можно переспать по-дружески? Если хочешь, мы могли бы провести этот вечер вместе.
Слова Татьяны оказались для меня полным откровением. Я был удивлён, нет, скорее поражен. Как мужчина, был готов к такому повороту событий, но не знал, что меня удерживало. Сколько мыслей пронеслось в голове о семье, о жене, зная, что при любом развитии, эта история осталась бы межу нами. У меня возникло множество вопросов, на которые я тщетно пытался найти ответы и по неясной причине не обсуждал их с Татьяной. Я спрашивал себя, почему она стала откровенна только теперь и со мной, почему мы говорим об этом сейчас, а не во время наших встреч после лекций в весеннем парке, гуляя вдоль тропинки, поросшему сочной травой пригорку. Почему тогда, когда я обнял её чтобы поцеловать, она слегка отстранилась в сторону, а теперь смотрит на меня этим ждущим взглядом?
Я искренне хотел помочь Татьяне, но только не таким способом. По возвращении я часто вспоминаю эту встречу. До неё никогда раньше не задумывался, что отношения в семье и отношения между мужчиной и женщиной это разные понятия, которые не исчезают, существуют раздельно, развиваются. И хотя я ответил однозначно, теперь начинаю понимать, что во всей этой истории нет правильного ответа. Мои поездки продолжаются. Татьяна снова вышла замуж. Иногда, приезжая в Петербург, я встречаюсь с ней.

Декабрь 2005
Алексей Смолин

[SMOLYN ALEXEY]

В один из редких июльских дней, когда все уехали в город, и на берегу никого не осталось, лишь лодки стояли пустыми, она лежала в одной из них, что была на плаву и загорала.
Дачный дом стоял неподалеку на пригорке, и только узкая полоска приусадебного участка ступенькой отделяла его от пологого песочного пляжа.
Глаза ее были закрыты и, несмотря на то, что она лежала на деревянных стланях, какие обычно кладут на дно весельной лодки, и, постелив на них свое махровое полосатое полотенце, ей было удобно и приятно. Легкая улыбка касалась её губ. Тихо плескалась вода о днище и о борт, когда мимо проплывал катер. В этот момент лодка слегка покачивалась, как будто, плыла по реке. В лодке не было весел, и когда она открывала глаза, лодка казалась большой, свободной, просторной. Солнце стояло высоко, и поэтому тени от бортов не возникали, и только легкий ветерок случайно шевелил ее волосы.
Когда она подошла к берегу, она не сразу решила прилечь позагорать в ней, а сначала устроилась на корме, свесив ноги в воду, и смотрела, как образуются круги и буруны, если вела ногой по воде.
Ей почему-то вспомнился тот день, как она каталась с ним на водном велосипеде, и было также тепло, и позади велосипеда, за колесом летели брызги, струилась вода, и буруны были большие и долго не исчезали. Они вместе отплыли от берега и поплыли к противоположному, который был виден и находился рядом. На середине, ближе к фарватеру, девушке стало немного страшно, поскольку при сильном волнении то на один корпус велосипеда, то на другой накатывалась волна, и при встречном ветре брызги попадали на нее. Она сама удивлялась себе, что эта прогулка ей понравилась, ей хотелось этих ощущений, хотелось остаться с ним наедине. Они проплыли вдоль противоположного берега и обогнули его длинный мыс сплошь покрытый густым кустарником. За мысом они остановились. Волны утихли. Здесь, в стороне от них росли высокие камыши, и течение слегка сносило их катамаран. Теперь велосипед не было видно с пляжа, и сердце учащенно забилось, когда девушка улыбнулась ему. Ей захотелось, чтобы он крепко её поцеловал, и румянец вспыхнул на щеках. Куда бы они ни смотрели, вокруг никто не проплывал, и только чайки летали высоко в небе.
А потом была близость с ним... Настолько сильное и захватывающие было это чувство, когда возбуждение смешалось с чувством опасности, что их могли случайно увидеть. И сейчас, как тогда, ее всю охватило волнение, и ей захотелось, чтобы он подошел и обнял, а она бы прижалась к нему.
Она села в лодке, прикрывая глаза от солнца рукой, посмотрела вдаль. Где-то на горизонте ее взгляду попались маленькие фигурки кораблей. Ветер подул сильнее, и на небо набежали облака. Смахнув кудри со лба, она пошла вдоль берега к дому. Пора приготовить ужин. Песок на пляже был разгоряченным и обжигал ноги, но она привыкла ходить босиком и все думала о нем.
Войдя в дом, она прошла мимо шкафа с резными дверцами, что стоял в холле, и даже не взглянула на него и не задержалась подле, как обычно. Из зала она повернула в смежную комнату, и увидела, что ребенок спал в том же положении, как она его оставила. Его щека мило лежала на маленькой детской ручке, а ротик был слегка приоткрыт. Она присела рядом. Ей нравилось сидеть около него и смотреть, как он спит и иногда, наклоняясь, слышать, как он забавно сопит.
Потом, когда ребёнок проснулся, они сидели на веранде, смеялись, пили чай с сушками.
К вечеру от реки потянуло прохладой, и женщина отвела внука в дом. Совсем скоро приехал сын с женой. Они вместе поужинали, и женщина медленно проводила их всех троих к машине. Возвращаясь в пустой дом, она остановилась в холле у старого шкафа и посмотрела в зеркало, что было в резной дверце. На неё смотрели усталые глаза, покрытое морщинами загорелое лицо. Старуха привычным движением смахнула кудри со лба.


****
Алексей Смолин. Август 2005