PDA

View Full Version : Вокруг меня



Krakadil
04-15-2005, 11:45 AM
Да ну его, про себя писать. Я и так про себя, любимого, знаю. А чем меньше вы будете знать про меня, тем спокойнее будет жить. Но вот про людей которые меня окружали и во многом повлияли на меня, мне хотелось бы рассказать. Почему же в этот раздел? Не знаю. Будь у меня талант Зубра, Наблюдателя, Гаврилы, может поместил бы в Писательство.
Но фантазировать о прошедших событиях я не умею и слогом не владею настолько чтобы изображать из себя автора.

Так, что, уж примите в таком виде, как получилось. Хочу уверить, что это все из моей жизни, ничего не заимствовано, ничего не добавлено, имена подлинные.

Дядя Федя

Дядя Федя был высок ростом и очень худ. Но более правильно было бы его назвать “сухим”. Его сморщеное, всегда улыбающееся, с прищуром глаз, лицо напоминало мне обезьянью мордочку, видимо из-за его живой мимики. Собственно говоря, никаким дядей мне он не был – в нашем детстве все взрослые были дядями и тетями. А был он близким другом моего отца и.другом многочисленных братьев моего отца. Бывал у нас частенько – все обедали вместе, я не знал, что жил он тогда впроголодь. Поэтому с детства мне казалось, что он один из многих моих дядей (дядьев).

Дядя Федя занимался физикой, получил образование где-то за границей (где именно - сегодня спросить не у кого). Я ничего не знаю об его научных достижениях, но помню, что у него было звание Заслуженного Изобретателя и преподавал он в каком-то московском вузе. Все это было еще до моего рождения. Дядя Федя был также заядлым театралом, дружил с Михоэлсом и, конечно же, стал членом Антифашистского Еврейского Комитета. В 1949 году во время компании космополитизма дядя Федя был изгнан из всего откуда можно было быть изгнанным, осужден и отправился по этапу. А за ним последовала жена с дочкой.

Вернулись они уже после смерти отца народов, но в Москву им был въезд заказан. Пришлось им переехать в Одессу, где их приютила сестра жены, жившая в какой-то дикой коммуналке с 16 соседями. Дядя Федя начал искать работу в местных вузах, которых на юге Украины было не так уж много. Ему ясно дали понять, что ему ничего не светит, несмотря на его заслуги, даже ассистентом на кафедре. И предложили ему пойти директором ремеслухи. Это то, что впоследствии называлось ПТУ. Делать было нечего – жена болела, дочь заканчивала школу, есть надо было и он согласился, думая что это временно. Но пути господни неисповедимы. Так он и остался директором ремеслухи, которую ему удалось впоследствии преобразовать в техникум.

Надо сказать, директором он был отменным, И преподавателем тоже. Физику всегда читал сам, редко доверяя кому-нибудь свой любимый предмет. Ученики ходили за ним стаей. Придя к нему в квартиру (они со временем заняли еще одну комнату в коммуналке) всегда можно было застать учеников с каким-нибудь очередным проектом.


Дядя Федя очень любил меня и баловал. Баловал книгами. Он был заядлый книголюб и периодически приносил мне детские книги, которые в магазинах было не достать. Помню потрясающее издание “Чапаева” в красивом черном переплете с золотым тиснением. Картинки внутри были переложены папиросной бумагой. Очень красивые книжки каких-то заморских сказок, “Гаргантюа и Пантагрюель”, “Гулливер”, “Лесная Книга” Бианки, “Два Капитана” Каверина, “Старая Крепость”, и много книг Жюль Верна. Это все попало на благодатную почву – читал я с четырех лет. Но особенно мне была памятна книжка “200 работ для умелых рук”. Вручая ее мне, он говорил: “Развитие головы идет через руки” Почему-то это мне запомнилось.

Мы часто вместе с ним мастерили что-то из этой книжки. Руки у него были удивительные. Сейчас я понимаю, что это были руки физика-экспериментатора. Но тогда он мне казался инженером из романов Жюль Верна, который мог соорудить что угодно из имеющегося под рукой. А его рассказы о физике и о физиках, о замечател’ных изобретениях, рассказы о будущих роботах (еще до того, как я познакомился с книгани Азимова), пермежавшеся шутками – это было что-то с большой буквы. Мне кажется, что идея стать инженером, создавать и конструировать, владевшая мной долгие годы возникла именно под влиянием дяди Феди.
Я очень любил своего папу, но он был всегда занят – пациенты, вызовы, операции. В смысле развития дядя Федя мне дал гораздо больше.

К сожалению он не надолго пережил моего отца. Его подкосила тяжелая болезнь. Дядю Федю могла спасти операция, и как говорили, могла продлить его жизнь лет на 10. Обратились к его друзьям-ученым за помощью, нужно было положить его в хорошую больницу в Москве. Но немногие захотели иметь дело с опальным коллегой и пришлось положит’ его в местную больницу, где его благополучно зарезали – какой то проток пустили не туда и он ушел за три дня. Но даже в последние дни он не переставал улыбаться и шутить. “А все равно я пережил этого бандита Йоську”, иначе он не называл усатого вождя. Его жена, тетя Таня, дожила до глубокой старости, в конце жизни распродавая за бесценок, его замечательную библиотеку, чтоб хоть как-то поддержать себя в голодный период развитого социализма.

Повезло мне с дядей Федей.

(to be cont'd)

Galka
04-15-2005, 12:40 PM
Грустно ...и очень душевно..Спасибо Накос!!!ждём ещё!!!!!

Krakadil
04-18-2005, 10:42 PM
Шура.

Он был старше меня лет на тридцать, но дядей его называть я не мог, он был со мной в родстве где-то на уровне кузенов. Вообще-то он был Александр Николаевич, все родичи звали его Шура, но даже так у меня язык долго не поворачивался называть его в силу разницы возраста и уважения к его профессорскому званию. До моего тринадцатилетиа он возможно и не подозревал о моем существовании, кучкуясь со страшими родственниками в свои летние приезды из Москвы. Мои школьные неприятности послужили поводом, что меня представили ему, со смехом конечно, как начинающего “диссидента”.

А случилось вот что. Роясь в старых учебниках моих довоенного образца сестер, я обнаружил несколько книжек с затертыми типографской краской текстами и фотографиями. Одна из книжек рассказывала о Ленине, скрывающемся после событий 6 июля, в шалаше в Разливе. Этот рассказ очень сильно отличался от того, что мы как раз проходили на уроке истории. В частности оказалось, что шалашик господин Ульянов делил с неким господином Зиновьевым (кто это был такой, откуда мне было знать).

Вот я возьми, да по-дурости и стал расспрашивать учителя по истории о несовпадении его рассказа и моей книжицы. От этого рожа нашего учителя багровела больше и больше. Был он уже немолод, росту и сложения был большого, но мешковатого и проходил у нас под кличкой Слон. Слон, как и многие учителя истории в то время, был из бывших партработников, на уроках сильно все загибал на партийную линию, но как преподаватель быль ноль и был нелюбим учениками. Его побаивался даже гроза учеников и учителей, наш завуч, подлейший Ефим Харитонович. И тут я - (почти по миниатюре Яна Левинзона) простой мальчик гоню такую антисоветчину в лицо бывшему какому-то там секретарю. Был доставлен в учительскую пред очи завуча. Слон ишодил пеной и брызгал слюнями.
- Враги народа. Сталин вас не добил. Гнать таких из савецкой школы.
Скандал назревал не детский и меня отправили за родителями. Папы уже к тому времени не было на свете, а мама была в школе только один раз, когда меня отвели в первый класс. Больше поводов для прихода в школу не было.
Пришлось дома все рассказать, хотя я за собой никакой вины не чуствовал.

Тут, по-моему впервые, Шура обратился ко мне:
- Печальный демон, дух изгнанья, ну-ка расскажи мне подробности.
Выложил я ему все как было.
- Да брат, скажи спасибо, что сейчас лысый у власти, а не усатый. Попробуем тебя отбить у ваших реакционеров.
Шура направился со мной в школу. Он был крупный мужчина с широкой черной бородой и имел очень представителный вид. Что он говорил в учительской я не знаю, но меня оставили в покое, а Слон меня просто игнорировал до конца учебного года.

Когда мы шли домой Шура, что-то бормотал сквозь бороду, заключая коротким выдохом "Дерьмо". Я все не решался спросить кого это он так, но он сам разгорячился
- Дерьмо ваша школа (и это об одной из лучших школ города), дерьмо все их школы, все у них дерьмо! Понимаешь. Ничего хорошего на страхе и вранье не построишь!
Я, конечно, мало чего тогда понимал, но с тех пор получил Шуру в собеседники. Людей такой высоты интеллекта я еще в своей жизни не встречал, даже моим просвещенным братьям и сестрам было далеко до него. Я только теперь понимаю к какому источнику я прикоснулся.
Нет, он не читал мне лекции по философии, хотя именно от него я узнал про Мережковского, Розанова, Соловьева, Бердяева, а в те времена эти имена были под большим запретом, чем любые диссиденты.
Он знал на память Историю Государства Российского, он рассказал про опальных Пастернака и Ахматову. Где-то он раздобыл для меня их перепечатки, которые прятались в шкафу за примитивным Асадовым.
Мне очень запомнился его рассказ, как в первые дни советской власти было выслано за границу эшелоном 500 самых замечательных ученых-мыслителей, 100 из которых были отобраны самим Лениным. Историки, философы, включая Бердяева, ректоры Московского и Петроградского университетов. Возвращаться им было запрещено под страхом расстрела. Ну, не нужны Советской власти мыслители, хранители наследия. Все социальные науки пошли на откуп лжеученым. Да и не только социальные. Чего только не натворил дорогой Трофим Лысенко.
Как увлекательно рассказывал он о древней истории, той о который мы знали только по мифам Эллады и по восстанию Спартака. Как одному из представителей дворянского русско-греческого рода ему эта тема была особенно близка.
А какой он был знаток и ценитель исскуства. Знал отлично архитектуру. Вот от кого наконец я узнал, что такое пилястр. Мне очень жаль, что так коротки были наши встречи - Шура рано ушел из жизни.

Один раз Шура чуть не стал богатым. Его тетя, в отличие от своего брата Николая, как-то быстро сообразила что новая власть не стремиться сделать чтобы не было бедных, а делает все, чтобы не было богатых. Предвидя всяческие осложнения для лиц непролетарского проис.хождения, тетушка ломанула аж до самой Франции, где и осела в курортном городке Канны, прикупив небольшой пансионат. Трудами тетушки пансионат вырос до размеров модного курорта, а в ее карманах осело энное количество миллионов франков. Детей у нее не было, только воспитанница. И вот на закате лет тетушка решила отписать курорт племяннику. Но требовала его личного приезда для вступления в права.
Некоторые известные органы очень возражали против этого.
- Пусть тетка сюда переведет деньги, а мы вам все отдадим
Но тетку провести было трудно, она так и писала в письмах:"Не верю вашим бандитам". Шуре три раза отказывали в выезде. То франк упал, то что-то поднялось. Так ему и не удалось выехать. Вскоре тетушка отошла в мир иной, а все добро досталось ее воспитаннице.

Вот о нем с официального российского генеалогического сайта

ИЛИАДИ АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ 1921-1980 Выпускник Львовского государственного университета. Доктор философских наук, профессор. Работал на кафедрах философи Курского медицинского института, Московского архитектурного института и МГУ

Hoboken Girl
04-20-2005, 02:33 PM
Wow..
Нет пока слов у меня, впечатлил ваш рассказ, Накос..
Светло и умно.
Напишите что-нибудь ещё...

Olezhik
04-21-2005, 04:52 AM
Класс, завидую я тебе Накось небыло у меня таких знакомых. Зато тебя знаю хоть и вертуально, спасибо за раскзы, классно. Читал на одном дыхание, правда с завестью, но всё равно читал до самого контса. Спасибо :34:

eisman
04-21-2005, 07:11 AM
тока что нашёл ету тему. классно
Пишите пожалуйста ещё...

Krakadil
04-21-2005, 05:02 PM
Пианино.

Оно стояло в гостинной и было частью нашей немногочисленной мебели.
Мама и папа после войны не спешили обзаводиться мебелью и комнаты в квартире были пустоватыми, заставленными лишь самым необходимым, прикупленным с рук. Только пианино принадлежало к нашей довоенной мебели.

Тут надо отступить к первым дням войны. Папа находился в это время в армии в звании мне неизвестном (на фотографии на петлицах – три квадратика) медицинской службы. Он был под Кишиневом, на самой границе и с первого дня войны ему пришлось катиться на восток вместе со всей армией. Бабушка с самым маленьким внуком, моим старшим братом. уехала в Молотов (Пермь). Мама пошла работать на аэродром в обслуживание авиаполка – людей не хватало во время обороны Одессы. Потом она перебралась в Крым вместе с переместившимся авиаполком, забрав с собой двух моих старших сестер. Квартира оказалась брошенной со всей мебелью и утварью., куда-то исчезла наша немецкая овчарка Альма. В город зашли немцы и румыны. Румыны тащили все, как мелкие воришки, ломали и крушили. Немцы были жестоки к людям, но цивилизованны в месте проживания. В нашей квартире поселились немцы.

В чз году после госпиталя, списанный вчистую, отец мотался по стране в поисках семьи. В чч году после освобождения Одессы семья вернулась домой, но квартира была занята другими людьми. Отцу как офицеру-фронтовику было разрешено занять свою квартиру, а людей переселили в другую. Мебели не было никакой, спали на полу и радовались, что живы, что уцелели. Жизнь продолжалась. Надо обязательно добавить, что после стольких лет пребывания немцев в квартире все было в очень чистом состоянии, ничего не было поломано или загажено. Время от времени заходили к соседям по двору, пережившим оккупацию. У всех находились какие-то наши вещи, посуда, мебель. Кто-то отдал, кто-то – нет. Родители не были в большой претензии. Но вот пианино, перекочевавшее в квартиру напротив нашей, они хотели обязательно получить обратно.

Пианино было куплено для младшей из сестер, очень музыкально одаренной, которая перед самой войной поступила в знаменитую музыкальную школу Столярского. В ту самую школу которую закончили Ойстрах и Гилельс и еще множество замечательных музыкантов, композитторов, дирижеров. Соседи упирались не хотели отдавать ни за что. Папа не мог справиться с обороной, занятой партизаном гражданской войны.

Еще одно отступление. В квартире напротив жил красный партизан, участник гражданской войны, орденоносец. Когда я был ребенком, это был уже старый, угрюмый человек. Он был высок и сутул. Он смотрел на всех исподлобья, с нескрываемой ненавистью. Дети инстинктивно чувствуют, кто плохой, а кто хороший. Мы, дети во дворе, почему-то придумали, что он шпион и следили за ним и за светом в его окнах. Нам казалось, что он подает световые сигналы. Однажды во дворе появились трое людей, без сомнения по внешнему виду принадлежащие к неким органам. Белецкий, а так была его фамилия, увидев их с балкона, поспешил к себе в комнату и упал замертво на кровать. Это было удивительно - пришли именно за ним, он как-будто ждал этого все годы и теперь сердце не выдержало. Оказалось, что он выдавал немцам партизан, коммунистов, евреев. Какая ирония судьбы - в одном дворе жили украинец-предатель и немка, Ольга Адамовна, прятавшая у себя евреев.

Вернемся же к истории со злос.частным пианино. Итак папа отступил. Тогда пошла в ход тяжелая артиллерия - моя мама. Мама была миниатюрная женщина, по сравнению с моим папой-шкафом, но у нее была энергия женщин делавших революцию. А кроме того она была вооружена лексиконом летчиков истребетелей, которым она запаслась во время работы на аэродроме. Враг был повержен, пианино приплыло в родную гавань.Но зловредные соседи не могли не сделать пакость - повырывали часть струн из доски.К сожалению, сестре не удалось продолжить занятия музыкой - после того как она попала несколько раз под бомбежку в Ростове слух (музыкальный) у нее ищез начисто. Меня к пианино не подпускали, так как я не единожды прибивал пальцы его крышкой. Способностей же музыкальных у меня не было обнаружено. Знакомая учительница музыки, после того что я ей прохлопал, горестно наморщила брови. Родители поняли все без слов.

У папы был обширный круг друзей и знакомых, в том числе артисты наших местных театров, музыканты. Частые застолья заканчивались пением и кто-нибудь аккомпанировал на пианино. Я уже был отправлен в кровать обычно к этому времени. Но один раз у нас был необычный гость. Народу было немного, все вели себя тихо, про меня забыли. Молодой, лысоватый человек сел к пианино и заиграл.Что-то заворожило в этой музыке меня, заворожили руки, пальцы виртуозно дотрагивающиеся до клавиш. Я никогда не слышал такой музыки и как-то по-детски я ее не принимал и в то же время не мог оторваться. Мне очень трудно вспомнить что это было, за эти годы я убедил себя что это был Гайдн.

На следующий день, под впечатлением вчерашнего, я подошел к пианино открыл крышку и положил ладошки на клавиши. Ну, я же вчера ВИДЕЛ, как это делается. Я не мог понять почему у меня не получается так же. Ослепленный злобой я притащил из кухни молоток и стал колотить по пианино. Меня еле уняли, так и не поняв чем вызвана эта вспышка.

Много лет спустя я увидел фотографию известного пианиста и мне показалось удивительным с.ходство с моим детским воспоминанием. Я стал пытать своих сестер, возможно ли, что это он был у нас в гостях, но ничего вразумительного в ответ не получил. А больше спрашивать было не у кого. Так и живет со мной это воспоминание о возможном посещении нас великим музыкантом. Я не хочу никого убеждать, мне достаточно, что я сам верю в то, что к этому пианино прикоснулись руки Рихтера.

Вскоре папы не стало. Не стало и застолей, исчезли друзья и знакомые. Пианино пришлось продать, как впрочем и многое другое, чтобы хоть как-то поддержать семью из пяти человек с одним еле работающим. Если я иногда и думаю о каких-нибудь вещах из прошлого, то именно это пианино вызывает во мне чувство просветления. Что бы не заканчивать так пафосно, скажу что в ч5 году вернулась пропавшая собака Альма. Она всегда рычала на людей в сапогах. Я успел ее еще застать и катался на ней. Ее, уже совсем старенькую, свезли на дачу, где дядя пристрелил ее из ружья. Я этого не знал, до самой школы, а узнав дядю возненавидел.

Odinokiy_Ostrov
04-21-2005, 05:47 PM
Накос....нет слов. Я плакала. Пишите ещё, пожалуйста.

Betty Boop
04-21-2005, 05:50 PM
Да ну его, про себя писать. Я и так про себя, любимого, знаю. А чем меньше вы будете знать про меня, тем спокойнее будет жить. Но вот про людей которые меня окружали и во многом повлияли на меня, мне хотелось бы рассказать. Почему же в этот раздел? Не знаю. Будь у меня талант Зубра, Наблюдателя, Гаврилы, может поместил бы в Писательство.


Уважаемый Накос, у вас несомненно есть талант. Я не знакома ни с Зубром, ни с Наблюдателем, ни с Гаврилой (это не незабвенный ли герой Ляписа Трубецкого случайно?), однако не надо себя ни с кем сравнивать: вы единственный и неповторимый и слава богу! Я получила большое удовольствие читая ваши рассказы. Они мне напомнили произведения Льва Кассиля, кстати. Дерзайте дальше, а мы, ваши поклонники, будем с удовольствием читать ваши произведения.

Olezhik
04-21-2005, 06:17 PM
Накос класс, нет слов. Твой историй мне очень напоминают историй моего отца каторые в детсве я очень любил слушат.

вторжение
04-22-2005, 04:10 AM
Твой историй мне очень напоминают
Мне напоминают рассказы Т.Толстой...Они пахнут доброй грустной памятью... особенно "Шура"...

NataliaLA
04-22-2005, 06:58 PM
молодчина !

Y.Gustov
04-23-2005, 07:24 AM
Накос, спасибо!

Akela
04-23-2005, 01:36 PM
Накос, чтобы ты сейчас не говорил, но по другому я не могу:
:ladush::ladush::ladush:

Krakadil
04-23-2005, 03:15 PM
Спасибо ребятки, я никогда ничего кроме технических опусов не создавал.

И это пишу не задумываясь как о чем-то литературном. Так что уж извините меня за невольное графоманство.

Olezhik
04-27-2005, 12:12 AM
Спасибо ребятки, я никогда ничего кроме технических опусов не создавал.




И это пишу не задумываясь как о чем-то литературном. Так что уж извините меня за невольное графоманство. и?......
Я уверен что у тебя таких историй ещё сотни дились с народом мы требуем!:knopka:

Krakadil
04-27-2005, 01:33 PM
Приживальцы и квартираны.

Слово какое-то не очень доброжелательное - приживальцы, но мы так никогда не называли людей живущих у нас в квартире. Вообще, сейчас я думаю, что это была странная у нас семья. Хоромов мы не имели, было достаточно тесно и в то же время, кто-нибудь жил у нас постоянно иделил с нами пищу. Я никогда не слышал, чтоб мама когда-топожаловалась на лишний рот.

Первым кого я помню - Леня-моряк. Леня был сыном папиного родственника, который был брошен немцами в тюрьму и затем убит. Леня был в тюрьме вместе с отцом, но уцелел. После войны его поместили в детский дом, но папа забрал его к нам. Он жил у нас как сын, ходил в школу. Затем папа устроил его в мореходку. Это было не просто, но папа работал в больнице водников, а в Одессе это все равно, что Кремлевка в Москве, ну и кроме того это было одно министерство, так что Леня пошел в мореходы.

Разве вы знаете, что такое моряк в Одессе? Это же герой, мечта всех одесских мальчишек, объект вздыханий девушек. За ним вся слава российского флота, легенды о мужестве, находчивости, верности. Для справедливости надо также добавить легенды о пьянстве, хулиганстве и сексуальных подвигах. Но это уже неважно. Каждый моряк, даже самый плюгавенький на вид, был встречаем с завистьюи уважением. А уж высокий, стройный, широкоплечийи чернобровый Леня, с горящим взглядоми зачесанными назад гладкими черными волосами обращал на себя вниманиеи подавно. Этакий черноволосый-черноглазый Орландо Блум.

Форма моряка - его гордость. Брюки клеш метут мостовую, но стрелки на них идеальные. Знаете ли вы что эти брюки не имеют ширинки? По бокам отстегивются пуговицы и перед брюк отбрасывается как фартук. Наверное в знак признания размеров соответствующих частей - нам мало форточки, откроем все окно. А ремень с бляхой? Бляха с якорем блестит на солнце, как золотая. Но это не украшение, это оружие моряка. Сколько кровавыхбитв состоялась на прибережных склонах парка Шевченко между морячками вооруженными ремнями с бляхами и вечно враждующими с ними, курсантами военных училищ. Далее форменка с отложным воротником, который шел отдельно и это то, что девченки охотно заимствовали на свои платья - матроски.

Форменка всегда распахнута на груди, из под нее видна тельняшка - душа моряка. Бескозырка с лентами. Потом ее заменили на фуражку с козырьком - мичманку. Бушлат по-моему не изменился с екатерининских времен. Это были две вещи, которыми морячки приторговывали, чтоб удовлетворить свои алкоголические потребности - бушлат и тельняшка. Я протаскал такую тельняшку лет 8, она была просто неизнашеваемая.
Забыл еще одну вешь - ботинки. Помните песню "У них ботиночки, как сундучки". Вот, вот, точно, как сундучки. Но не знаменитые "гомнодавы", а то что в народе называли шкары.

И вот я, пяти-шестилетний шкет, иду за руку с таким героем и меня просто распирает от гордости. Все дворовые смотрят на меня с завистью. На улице ангелоподобные девушки в весенних платьицах проплывают мимо томно вздыхая. Вздохи - это не ко мне. Я себя чуствую детьми капитана Гранта и пятнадцатилетним капитаном одновременно. Мы идем к пивному ларьку, где Леньку уже ждут другие курсанты с пивом. Нет, мне никто пиво не дает, меня посылают стоять на стреме, чтобы препод их не засек. Я неописуемо счастлив, удостоенной честью. А вот и награда - газировка с сиропом. С двойным. С вишневым. За семь копеек. День удался!
Папа у меня был стар играться со мной - я родился когда ему было уже 51.
А вот Леня был самый близкий мне по возрасту мужчина в семье и иначе, как о старшем брате я о нем не думал. Бывало возились мы игрушечно мутузя друг друга. В те времена не очень-то было со сладостями - ни пирожных ни шоколадных конфет. И вот Леня, чтоб побаловать меня отрезал ломоть хлеба, хлеб мазался маслом и густо посыпался сахаром.
Я выходил во двор с этим ломтем, и все... я был королем. Налетала наша мелкота - Дай укусить, дай кусманчик, и мне, и мне. Бывало сам первый не откусишь, так и не достанется. Позже в письмах Ленька обещался, что будет меня только этим и кормить, когда я к нему в гости приеду.

Леню на навигаторское не зачислили - пятая графа. И стал он инженером по портовым сооружениям. Порт назначения у него был Клайпеда. Писал он редко, особенно после смерти папы. В одном из писем была фотография - Леня, возмужавший, но все с тем же пронзительным взглядом, окружен двумя девизцами а-ля Марлен Дитрих. Это оказались его жена и ее сестра. Вскоре письма перестали приходить вообще. Когда я повзрослел, я пытался его разыскивать, но все бесполезно. Особенно обижало, что он нас забыл, прожив всю юность в нашей семье.
Только сравнительно недавно до меня дошли сведения, хотя их точность никто не гарантировал, что же произошло. Леню взяли в один из рейсов, по причине ремонта корабля в доке в Западной Германии. Корабль стоял в доке в Киле, на берег никого не отпускали. И все же Леня пропал. Как и что, никакие подробности неизвестны. Он нигде не объявился потом. Было много версий, но мне кажется наиболее правдоподобной, что он сам выбрал этот путь.
Много лет спустя мои запросы в Германию остались без ответа


to be cont'd

Krakadil
06-07-2005, 10:04 PM
Рашель (Навеяно поездкой в Париж).

Рашель. Странное имя, неправда ли? Кажется была пудра такая?
У меня это имя ассоциируется с Блоковской незнакомкой. Может быть потому, что на старой фотографии она сидит за столиком в шляпе с вуалью. Фотография сделана в Париже, но намного позже, чем была написаны строчки "дыша духами и туманами..."

Судьба ее необычна, даже трагична, хотя длы анашей страны ничего необычного нет в коверкании судеб.
Рашель - родственница моей мамы (а в том родстве я не силен) и ее старшая подруга. Рашель имела гимназическое образование, свободно владела несколькими языками и, когда она хотела что-то
обсудить с мамой, не предназначенное для детских ушей они переходили на французский. Рашель была высока
ростом, с ахматовским носом, что ничуть не портило ее лица, а даже добавляло благородства испанской дуэньи.
Я не в курсе подробностей всей ее жизни, но вот то немногое, что удалось вытянуть из моей старшей сестры. В молодости Рашель была очень красива, увлекалась поэзией, вращалась в кругу наших будущих литературных классиков. Окончилось это замужеством за известным (но мне неизвестно его имя) литератором и отъездом за границу, в Париж. Когда она говорила о тех временах, то все у нее было зашифровано, каждый имел у нее свое специфическое название, кличку. Гораздо позже я встретил то же самое у Катаева в его романе "Алмазный мой венец". Но там все быстро угадываемое, например,
сразу понятно, что птицелов - это Багрицкий, итд. У Рашели же все было абсолютно непонятно, по крайней мере для меня.

Что-то у них с писателем там не сложилось и она уходит от него навсегда. Вскоре у нее возникает бурный роман с молодым
советским дипломатом, с которым она отъезжает на родину. Новое назначение дипломат получает в Германию и едет туда со
своей женой. Но теперь у нее не только роль жены. Чем конкретно она занималась я не знаю, но судя по ее словам в отношении власти "я для этих сволочей каждый день свою голову ставила", дела у нее были серъезные.
В дальнейшем ее судьба напоминает судьбу моего знакомогo, известного нашего разведчика и писателя Льва Гуревича.
В з8 году ее и мужа отзывают v Moskvu. Он получает свои десять лет без права переписки, не надо объяснять, что это значило.
Она попадает в те же лагеря, где сидят заложниками жены политиков. Недавно родившегося малыша удается спасти от детского дома
и оставить с бабушкой в Ленинграде. Конечно о судьбе мужа она ничего не знала и надеялась, что это ошибка.
Когда началась война про нее вспомнили. Но не сразу. За это время ее мать и ее сын успели погибнуть в блокадном Ленинграде.
Представляете ее состояние, когда благодаря высокопоставленному военнуму ее вытягивают из лагеря и направлят на помощь
фронтовой разведке, а она узнает, что муж расстрелян, а мать и сын погибли? Сердце ее закаменело. Жизнь потеряла смысл.
Но надо было разделить и всеобщее горе. После войны она осталась работать в военном ведомстве и хотя ухажеров из высшего
командного состава было предостаточно, она уже не связала свою жизнь больше ни с кем.

Тут и подкралась очередная беда - борьба с космополитизмом. Получив очередную десятку, Рашель отправилась в уже знакомые
края. Не знаю как она перенесла все эти испытания и не пала духом. Спасла ее смерть друга пионэров, параноидального иезуита.
Но еще не сразу ее и выпустили. Вмешался не кто-нибудь, а знавший ее маршал Жуков. Вытащил ее и устроил на работу в Одесский военный округ. С квартирами было худо - вот она и жила у нас некоторое время, смущаяя меня папироской в углу рта и такой явно выраженной ненавистью ко всему тому, чему нас учили любить. Забавная она была. В ней сочетались аристократизм и утонченность Смольного института и ироничность и резкость подобная той, что обладала Фаина Раневская.

После смерти мамы, с которой она очень дружила, Рашель как-то быстро сотарилас', хотя и сохранялa привитuю с детства выправку. Жила она одна, иногда посещаемая племянницей. Подрабатывала печатанием на машинке. Пару раз из-за этого у нее были неприятности, так как все пишущие машинки были на учете в милиции. Но иначе на ее скудную пенсию она не могла просуществовать. Я всегда выискивал для нее работу, например уговаривал студентов распечатывать чего-там перед экзаменами. К тому что она зарабатывала я периодически добавлял из своей зарплаты. К концу жизни у нее началась мания преследования - она мне все время говорила, что из квартиры напротив за ней следят. Потом она мне рассказывала какие-то фантастические истории из жизниво Франции и Германии. Тогда мне это все казалось бредом и я не очень-то обращал внимание на ее рассказы. А жаль. Кстати, у нее хранились несколько писем от знаменитых военачальников, которые каким-то образом ищезли после ее смерти вместе с ее бумагами.

Ах, вот вспомнил еще одну деталь. Известный художник-график, Савва Бродский приходился ей то ли племянником, то ли двоюродным братом.
Надо посмотреть бы в его творчестве. Не может быть, чтобы он где-нибудь да не нарисовал ее, удивтельную Рашель.

aprilneverends
06-08-2005, 10:12 AM
Накось, классно. пиши еше!